1.2. Эстетическое значение слова в художественном тексте

Роль слова в искусстве принципиально отличается от роли слова в нехудожественной коммуникации, в литературе оно становится значимым элементом эстетической сущности произведения. В этой связи М.М. Гиршман отмечает, что «художественное слово именно качественно, субстанционально отличается от своего внехудожественного прототипа, его преображение в художественном произведении есть именно переход в новую сферу бытия, в новое качество, в котором оно не существует до произведения и за его пределами» [Гиршман 2002: 65]. Слово в языке художественной литературы редко представлено в своем узуальном значении, как правило, оно многократно обыгрывается и трансформируется. В результате семантических преобразований слова и словосочетания становятся тропами, а текст генерирует дополнительные значения, подтексты: «Внимание к «отдельному слову» или «образу», сосредоточение на них (в особенности со стороны поэта, лингвиста, логика) обнаруживает тенденцию актуализировать потенциальную силу слова» [Шпет 2004]. Слова и выражения в их эстетической функции как бы надстраиваются над обычным употреблением языковых единиц. Каждый компонент художественного текста «обнаруживает в себе такие перспективы и смысловые слои, такие потенциалы ассоциативных и реминисцентных связей, которые возникают лишь в условиях соположения и сплавления с другими компонентами, втянутыми в орбиту смысловой индукции данного текста» [Гаспаров 1996: 326].

Мы признаем наиболее убедительным представление о том, что изолированное слово, как правило, не является ни эстетическим объектом, ни средством выражения эстетического значения, хотя возможность этого присуща каждой лексической единице. Потенциальное становится фактом реальности при восприятии слова в соответствующем окружении, причем при условии двоякого восприятия: эмоционального и логического. Эмоциональное восприятие вызывает ряд ассоциаций, часто опосредованных и труднообъяснимых, оно создает экспрессивный фон в сознании. Логическое восприятие нацелено на постижение авторской концепции и предполагает анализ семантики слова и его окружения, выявление понятий. Оба аспекта восприятия охватывают и форму, и семантику слова, многократно пересекаются в сознании, в результате чего слово, ставшее эстетической единицей текста, приобретает многогранность и многомерность.

Эстетическое значение слова тесно связано с его семантикой, хотя, с точки зрения кибернетики, семантика и эстетика — разные виды информации [Филипьев 1971]. Эстетическая информация, в отличие от семантической, индивидуальна, неуниверсальна и непереводима, выражается определенными комбинациями языковых знаков, ее восприятие имеет множество степеней свободы. Диалектика их связи состоит в том, что сообщения, содержащие только один вид информации, редки и являются предельными случаями, реальное сообщение практически всегда содержит оба вида информации, и изменение количества или качества одного из них неизбежно влечет изменения в другом [Моль 1966]. Однако эта теория, на наш взгляд, не отражает всей сложности отношений семантического и эстетического начал в художественном тексте: эстетика не является внешним фактором относительно содержания, она присутствует в нем самом как организация, и носителями эстетической информации являются те же языковые единицы.

Эстетическое значение (эстетическая семантика) слова — семантическая данность, которая, как правило, понимается интуитивно и при анализе художественного текста не опирается на однозначные определения. В связи с этим ее определение затруднено, и существует ряд точек зрения на эстетическое значение языковых единиц.

Формирование научных представлений об эстетике языка в целом было начато в трудах А.Г. Баумгартена, Б. Кроче и К. Фосслера, фактически отождествлявших эстетическое значение слова с его красотой и определявших эстетическую ценность слова как «удавшееся выражение или, лучше, как выражение просто, так как выражение, не будучи удачно, совсем не является выражением» [Кроче 1920: 90]. В этой концепции эстетическое в языке признается первичным и предшествующим коммуникативной функции, поскольку всякое средство выражения изначально было индивидуальным, прежде чем стать общепринятым.

В работах представителей формальной школы эстетическая функция слова рассматривается как «установка на выражение», что проявляется в максимальной актуализации речевых средств, ведущей к преодолению привычного стандарта употребления. Именно интенсивность актуализации, обнажение творческой энергии языка выдвигает на передний план сам акт выражения, говорения, самоценность языка как такового, оттесняя непосредственную цель сообщения [Якобсон 1975, 1987; Мукаржовский 1994, 1996]. При таком подходе эстетическое преобразование слова сводится к серии авторских приемов употребления, благодаря которым преодолевается автоматизм применения и восприятия слова, и текст предстает как последовательность эстетических и обычных знаков.

Современное представление о реализации эстетической функции языка в эстетическом значении слова связывается с именем Б.А. Ларина, выдвинувшего понятие индивидуального употребления слова как особого типа значения. Слово — носитель не только актуальной информации, передаваемой в ходе речевой коммуникации, оно «аккумулирует социально-историческую информацию, интеллектуальную и экспрессивно-эмоциональную, оценочную, общегуманистического и конкретно национального характера» [Бельчиков 1988: 32], и эстетическое значение возникает в нем как результат выдвижения одного из культурных компонентов семантической структуры слова. С точки зрения Б.А. Ларина, слово с «эстетическим значением не примыкает к ближайшим словам по смыслу, а служит намеком включенных мыслей, эмоций, волнений» [Ларин 1974: 33—34]. Эстетическая функция при этом связывается только с художественным текстом, а ее сущность проявляется в направленности всех речевых средств произведения словесного искусства к воплощению его эмоционально-образного содержания. Она не изолирована от функции языка как средства общения, и, как отмечал В.В. Виноградов, «поэтическая функция языка опирается на коммуникативную, исходит из нее, но воздвигает над ней подчиненный эстетическим, а также социально-историческим закономерностям искусства новый мир речевых смыслов и соотношений» [Виноградов 1963: 155]. При таком истолковании эстетической функции языковые элементы произведения рассматриваются как единство, а эстетическое значение отдельных словоупотреблений определяется их художественной мотивированностью, соотнесенностью с индивидуальной картиной мира, репрезентированной автором. Эта точка зрения на природу художественного слова вошла в обиход как «концепция общей образности» языка писателя (А.М. Пешковский).

Дальнейшая разработка проблемы эстетического значения языковых единиц представлена в работах В.В. Виноградова [Виноградов 1963, 1980], Г.О. Винокура [Винокур 1990, 1991], А.А. Реформатского [Реформатский 1987], В.П. Григорьева [Григорьев 1979а, 2003], Ю.С. Сорокина [Сорокин 1982, 1985], А.В. Федорова [Федоров А.В. 1971], Л.А. Новикова [Новиков 2001], Е.Г. Ковалевской [Ковалевская 1988], Ю.С. Язиковой [Язикова 1996], М.Б. Борисовой [Борисова М.Б. 2003] и других. Однако понимание ими самого термина «эстетическое значение», а также механизмов возникновения эстетической семантики неодинаково и остается одним из актуальных вопросов языкознания. В частности, по мнению О.В. Загоровской, эстетическое значение образуется при добавлении к узуальному значению слова новых сем [Загоровская 1977]. Л.А. Новиков конкретизирует такое понимание проблемы, определяя эстетическое значение слова как взаимодействие семантического и модального компонентов [Новиков 2001: 44—50]. Семантика здесь понимается как денотативное содержание языковой единицы, а модальность — как выражение оценочного отношения, связанное со всей структурой художественного текста и являющееся результатом композиционного соположения семантики разноуровневых единиц. Таким образом, в формировании эстетического значения слова «имеет место процесс своеобразной диффузности семантики: на первый план выходит коннотативный компонент и происходит смещение денотативного компонента на второй план» [Федотова 1997: 67]. По замечанию И.Р. Гальперина, источником семантических приращений в тексте наряду с коннотацией является прагматическая информация, которую единицы текста вызывают в сознании автора и читателя [Гальперин 2005]. В прагматическую информацию включается оценка, представленная разными способами: общая оценка, которая отражает закрепленное в знаке отношение автора произведения к художественно преобразованной им действительности; оценка достоверности сообщаемого по отношению к содержанию сообщения установка на искренность, истинность; оценка адресата, собеседников, персонажей произведения, указания на взаимоотношения «автор-адресат-читатель» и «автор-персонаж», указания на различные психологические особенности общения, указание на близость-дистанцию между субъектами поэтического высказывания; авторская самооценка.

Эстетическое значение слова в художественном произведении осознается благодаря проецируемости его на обычный язык. Внешнее совпадение авторского употребления слова с общелитературным не исчерпывает его значений, имплицитно в нем присутствуют новые семантические варианты и коннотации, формирующие образ. О.И. Усминский предлагает для установления эстетической значимости слова учитывать степень выраженности девяти факторов, каждый из которых может быть проградуирован по шкале оценок: 1) эмоциональная насыщенность элемента или фрагмента; 2) включенность элемента в лексико-семантическую развертку, стилистико-семантическая оправданность его наличия в тексте; 3) «расщепление» оценки слова или фрагмента текста на несколько, амбивалентность восприятия; 4) образная яркость; 5) сенсорная значимость; 6) выраженность гедонистических или антигедонистических ощущений; 7) оригинальность элемента; 8) речевая коннотация, расширение семантики; 9) аллюзивность [Усминский 2002: 215].

Значение слова в художественном тексте подвижно, поэтому для эстетического значения языковых единиц характерны «колеблющиеся» признаки, которые дают контекстно обусловленный «некоторый слитный групповой смысл» [Тынянов 2004: 109]. Суть эстетически переживаемого значения слова состоит в его переходности и многоплановости, обыгрывании номинативных и образных значений, а также внутренней формы слова. Эти значения выделяют в изображаемом явлении различные стороны, осложняют изображение рядом ассоциаций, и в силу этого эстетически значимыми в художественном произведении могут стать любые лексические единицы. О роли контекста в формировании эстетического значения слова говорится в работах С.А. Борисовой [Борисова С.А. 1997], Р.А. Будагова [Будагов 1967], Б.М. Гаспарова [Гаспаров Б.М. 1996, 2006], В.П. Григорьева [Григорьев 2003], Г.В. Колшанского [Колшанский 1980], Л.Ю. Максимова [Максимов 1983], М.Я. Полякова [Поляков 1986], И.Я. Чернухиной [Чернухина 1990], Ю.С. Язиковой [Язикова 1986] и др.

Наиболее полным и объективным мы считаем следующее определение эстетического значения: «Эстетическое значение — это идеоопосредованный тип значения, соотносимый с номинативным, производным (метафорическим и метонимическим) и символическим значениями, характеризующийся смысловой многомерностью, возникающей при трансформациях, взаимодействиях сем в содержательном объеме слов и реализующийся в художественной речи в виде новых значений, оттенков значений слова, эмоционально-экспрессивных смыслов, контекстных и подтекстных употреблений и ассоциаций» [Донецких 1982: 26—27]. Эстетическое значение слова выходит за пределы языка, оно контекстуально мотивировано и ориентировано относительно художественно моделируемой действительности и относительно текста, эстетически значимые компоненты текста композиционно связаны и значимы для развертывания художественной конструкции.

По нашему убеждению, слово, включенное в художественный текст, всегда становится конструктивным компонентом и эстетически значимым элементом его образной структуры — текстовым знаком, позволяющим лаконично передать читателю нерасчлененное авторское представление. Следует отметить, что эстетически значимый текстовый знак соотносится со словесным образом, хотя и не тождественен ему. По определению В.В. Виноградова, образ может состоять из отдельного слова, сочетания слов, абзаца, главы и даже всего литературного произведения, «но он всегда является эстетически организованным структурным элементом стиля литературного произведения» [Виноградов 1963: 119].

Все знаки, составляющие текст, являются одновременно и знаками языка, однако объем и значение языкового и текстового знаков при всем их формальном сходстве могут не совпадать. Основным как языковым, так и текстовым знаком является слово, однако объем текстового знака может быть меньшим (фонема, графема, морфема) или большим (словосочетание, предложение, сверхфразовое единство). В области значения текстовый (речевой) знак — знак вторичного означивания [ЛЭС 2002: 167], в котором значение первичного знака модифицируется в иное, эстетически отмеченное, принадлежащее одновременно словесной коммуникации и словесному искусству. Эстетический текстовый знак противопоставлен узуальному знаку по ряду признаков: «продленная» асимметрия означающего и означаемого, смысловая противоречивость, семантическая подвижность, творческий характер, необычная форма и др. [Новиков 2001: 60—68]. Часто выполнение текстовым знаком прагматической функции предполагает какую-либо деформацию плана содержания относительно узуального знака.

В связи с текстовыми знаками актуальной представляется проблема эквивалентности как одного из организующих принципов художественной структуры. Эквивалентность семантических единиц художественного текста реализуется иначе, чем в системе языка: сопоставляются текстовые единицы, которые на уровне лингвистической структуры могут не являться эквивалентными, автор часто основывает художественный параллелизм на наиболее удаленных значениях. «Эквивалентность семантических элементов художественной структуры не подразумевает ни одинакового отношения к денотату, ни тождественности отношений к остальным элементам семантической системы естественного языка, ни одинакового отношения к общему окружению» [Лотман 1998: 56]. И напротив, единицы, эквивалентные в первичной структуре, в художественном тексте могут утратить эти отношения, если различаются эстетическим значением. Особые отношения текстовых знаков в художественном тексте отличны от их отношений в языке, поэтому при анализе мы считаем необходимым рассмотрение сложной системы значений, создаваемых художественной структурой.

Мы придерживаемся мнения, что базой эстетического значения текстовой единицы является авторская экспрессия — особое видение и эмоциональное восприятие объекта, транслируемое через художественный текст посредством выбора и комбинирования экспрессивных языковых средств. По мнению В.В. Виноградова, «экспрессия всегда субъективна, характерна и лична» [Виноградов 1972: 21]. Идея научного «экспрессемного подхода» к поэтическому языку возникла в связи с обсуждением проблем, актуальных для концепции Б.А. Ларина и Л.С. Ковтун. В работах А.И. Ефимова [Ефимов 1969], И.И. Ковтуновой [Ковтунова 1979, 2003], А.И. Лукьяновой [Лукьянова 1991], О.И. Усминского [Усминский 2002] и др. экспрессивность рассматривается как часть стилистики текста. Изучение экспрессивности в связи с эмоциональностью и оценочностью представлено в работах В.Г. Гака [Гак 1998], Е.М. Галкиной-Федорук [Галкина-Федорук 1958], В.П. Григорьева [Григорьев 2003], В.А. Кухаренко [Кухаренко 1980] и других. По определению В.Н. Телия, под экспрессивностью понимается ненейтральность текстовой единицы, деавтоматизация, возникающая за счет необычного стилистического использования языковых средств, интенсификации количественного или качественного аспектов обозначаемого или в результате восприятия ассоциативно-образного представления, служащего стимулом для эмоциональной реакции реципиента [Человеческий фактор в языке: 7]. В нашем понимании экспрессивность — семантико-прагматическая категория, характеризующаяся способностью слова выражать эмоциональные и оценочные отношения субъекта речи к реалиям внешнего или внутреннего мира человека и транслировать их адресату речи [РЯ 1997: 637].

Прагматический аспект экспрессивности связан с воздействием автора текста на читателя, реализацией экспрессивной функции языка — «кумулятивным эффектом оценочной, мотивационной и эмотивной деятельности языкового сознания субъектов речи, обусловленной его интенцией выразить некоторое чувство-отношение по поводу определенного положения дел в мире или свойства лица» [Латина 1991: 136]. Оценка реципиентом экспрессивности текстового знака или текста в целом индивидуальна и, хотя она опирается на авторскую заданность, интерпретации говорящего и адресата могут не совпадать.

Для семантического аспекта ключевым понятием является экспрессивное значение, которое определяется нами как совокупность эмоциональных и оценочных признаков. Экспрессивное значение во многом субъективно и выражается в лексической семантике несколькими способами: 1) элемент оценки включен в лексическое значение слова; 2) экспрессивная оценка выражается через переносные значения слова; 3) экспрессивное значение несут аффиксы субъективной оценки. Потенциальной экспрессивностью обладают все единицы языка, однако ее реализация определяется функционированием слова в контексте, в зависимости от которого степень экспрессивности может повышаться или понижаться. Анализ экспрессивной семантики предполагает обязательную «коммуникативно-функциональную аспектуализацию значения, поскольку последняя вводит в описание значения фактор субъекта» [Звегинцев 1957: 174]. Наибольшей экспрессивностью характеризуются знаки художественного текста, связанные с созданием ключевого образа и непосредственным выражением авторской позиции, актуализируемые автором. В связи с этим вводится понятие экспрессемы — парадигмы эстетически значимых контекстов употребления конкретного слова в поэтическом языке [Григорьев 2003].

Категория экспрессивности может быть связана с любыми структурными элементами текста, хотя может остаться и формально не выраженной. К формальным ресурсам экспрессивности относятся фонетические средства (эвфония или ее отсутствие, аллитерации, ассонансы, звукопись, паронимическая аттракция), ритмические средства (ритм речи, добавочное ударение, необычный интонационный рисунок), словообразовательные средства (экспрессивные аффиксы, окказиональное словообразование), синтаксические средства (инверсии, повторы, градация, хиазм, эллипсис и др.). Формально не выраженные признаки присутствуют во внутренней форме слов как образная мотивация или обозначаются алогизмами, парадоксами и т.п. Одним из эффективных способов создания контекстуальной экспрессивности является актуализация многозначности языковой единицы, представленная следующими приемами: экспликация мотивационных отношений; сопоставление значений слова в параллельной конструкции; замена в устойчивом сочетании лексемы, употребляющейся в производном значении, однокоренным словом, соотносимым с прямым значением; смысловая разнонаправленность словесных рядов в предложении и сравнительной конструкции [Сыпченко 2002: 59—60]. Особое место в ряду экспрессивных средств занимают параграфемные средства, поскольку они в наименьшей степени связаны с системой языка, прибегая к ним, автор может учитывать сложившиеся в узусе особенности употребления или предложить читателю свою систему выделения и интерпретации текстовых знаков (нарушения орфографических и пунктуационных норм, введение несвойственной языку произведения литерации, не обусловленные синтаксически кавычки, шрифтовое выделение отдельных единиц: разрядка, курсивное и полужирное начертание, подчеркивание, зачеркивание, прописные буквы; преимущественно в поэзии применяются фигурная форма произведения, разрывы и сегментирование строк). Вопросы параграфемики разработаны в трудах К.Э. Штайн [Штайн 1989], Б.А. Плотникова [Плотников 1992], В.П. Москвина [Москвин 2004] и других. Параграфемные единицы являются средствами разграничения и актуализации смысла, выделения, направленными на акцентуацию внимания и восприятие читающего.

Эстетическое значение слова основано на экспрессивности, но выходит за ее пределы и включает метафорическую, символическую и аллюзивную семантику. Предпочтение того или иного способа выражения экспрессивности и эстетического значения слова, индивидуальный отбор языковых средств и приемов их актуализации, способы взаимодействия разных средств в художественном контексте составляют идиостиль — «стиль личности во всем многообразии ее многоуровневых и текстовых проявлений (в структуре, семантике и прагматике текста)» [Болотнова 1998: 6—8]. Особенности идиостиля определяют специфику авторского использования тропов — приемов экспликации эстетического потенциала лексических и стилистических ресурсов языка. Все тропы в тексте объединены авторской интенцией и, «будучи связаны друг с другом в контексте нескольких фраз и даже всего произведения, вызывают в сознании читателя цепь ассоциаций» [Федоров 1969: 12], являющуюся неотъемлемым компонентом эстетической коммуникации. Художественный эффект тропа — создание отношения к эстетическим и этическим нормам эпохи, сюжетным или речевым штампам, к жанровым закономерностям, отношение текста к ожиданию читателя и т.д. Как отмечает М.В. Никитин, «если тропы и имеют для людей эстетическую ценность, то это потому, что они задают сознанию исполнить творческую задачу восполнить недосказанное. Они не просто языковое действие и языковая игра, а знание мира и творческое усилие» [Никитин 1979: 101].

Эстетическая значимость текстовых знаков различна. Максимальную эстетическую ценность имеют узнаваемые индивидуально-авторские построения, по мере увеличения частотности появления знака его эстетическое значение уменьшается в силу стирания экспрессии, автоматизации восприятия. Повторяемость переводит текстовый знак в статус штампа или стертого образа с ослабленным эстетическим потенциалом, выполняющего преимущественно номинативную функцию. Особую категорию воспроизводимых образов составляют поэтические формулы, не утратившие выразительности, несмотря на многократное регулярное воспроизведение, именно они в первую очередь осознаются как принадлежность языка художественной литературы. Поэтические формулы образны по своей природе, в отличие от цитат, аллюзий и реминисценций, они безличны, но приобретают индивидуальные оттенки семантики в зависимости от авторской интенции. В любой период развития поэзии существуют свои устойчивые формулы, которые со временем могут выйти из сферы поэтического словоупотребления, однако большинство их образует особый слой языка поэзии, обращение к которому воспринимается как обращение к поэтической традиции, поэтому можно говорить об эстетическом накоплении средств, выражающих константы культуры и обеспечивающих преемственность языка художественной литературы. Гармоничное сочетание традиционных и оригинальных текстовых знаков вызывает эстетический резонанс и позволяет поэту достичь максимального прагматического эффекта.

Copyright © 2000—2024 Алексей Мясников
Публикация материалов со сноской на источник.