1.5. Семантические группы оценочных «предпочтений» в поэтических текстах И. Северянина

Ценностная « картина мира» индивида складывается из так называемых «предпочтений», которые относятся к следующим сферам: количеству, качеству, вкусам, привычкам, природным связям человека, психологической характеристике и некоторым другим.

Субъективные суждения могут выступать как в рационально-оценочном ракурсе, так и эмоционально-оценочном. Индивидуальная оценка не всегда опирается на общепринятые этические нормы, она может быть деформированной или «инвертированной» [Арутюнова, 1999: 62].

В тексте оценка чаще всего бывает не независимой, она входит как часть в общее построение описания или рассуждения с его аргументацией и органически связана с дескриптивной стороной текста в целом. Оценка как бы расставляет объекты по местам в ценностной «картине мира», определяя их взаимодействие [Вольф, 1985: 204].

Кроме того, ценностные суждения в художественном (поэтическом) тексте нередко метафоричны, образны, осложнены контекстуальными связями (контекст произведения, цикла, творчества в целом). Также оценка может быть выражена прямо и косвенно, в сопоставлениях и антитезах; оценочное суждение в художественных текстах способно выразить авторскую интенцию прямо пропорциональным и обратно пропорциональным способом.

Отношения предпочтения распределяются по семантическим группам, которые можно рассматривать не только в общеязыковом аспекте на уровне лексики и фразеологии [Арутюнова, 1999: 263—267], но и интересно проследить на материале поэтического текста с целью выявления ценностной парадигмы исследуемого автора и его лирических геров.

Вслед за Н.Д. Арутюновой выделим смысловые группы оценочных предпочтений с последующим анализом их семантических реализаций в поэтических текстах И. Северянина.

1. Предпочтение много — мало

Предпочтение много — мало может распространяться на любые сферы физической и мыслительной деятельности человека, касающиеся количественных и качественных характеристик объекта:

Стремись к величавой мечте!
Величье всегда молчаливо,
И сила его — в немоте!
(И рыжик, и ландыш, и слива)

ср.

Только те спасутся, кто нетленны!
Только тот прощен, кто дал ответ!

(Белая улыбка)

Предпочтение «много — мало» опосредованно представлено в оппозиции словоформ молчаливо, в немоте — дал ответ, содержащих глагольные семы 'говорить — молчать'. Ценностные предпочтения мотивированы семантикой контекста. Ценность «говорения» и «молчания» обусловлена ситуативно.

2. Предпочтение хорошее — плохое

Предпочтение хорошее — плохое является разновидностью антиномии «добро — зло». Субъект речи может выражать ценностное предпочтение прямо и косвенно в зависимости от идейной и художественной заданности текста:

Художники, бойтесь «мещанок»,
Они обездарят ваш дар.
Они презирают порыв,
Считают его неприличьем,
«Явленьем дурного пошиба»...
А гений — в глазах их — нарыв,
Наполненный гнойным величьем!..

(Предостерегающая поэза)

Заданная в начальных строках антитеза художники — мещанки потенциально противопоставляет ценности и этические нормативы. В микротексте представлены два субъекта и два объекта аксиологического суждения. Эксплицитно субъектно-объектные отношения даны как ценностно деформированные представления «мещанок» о понятии творческого «порыва» художника, гения. Негативная оценка традиционно положительных объектов (порыв, гений) денотативно реализуется группой сказуемых (презирают, словообразовательный окказионализм считают неприличьем, нарыв). Также негативно окрашен фразеологизм-цитата («явленье дурного пошиба») и причастный оборот оксюморонного характера (наполненный гнойным величьем). Негативная экспрессия положительных явлений усиливает внутреннюю антитезу текста.

Сформированная в тексте субъектно-объектная оппозиция художники — мещанки актуализирует ценностные предпочтения, детерминированные социальным статусом поэтических персонажей.

3. Предпочтение свое — чужое

В этом разряде сравниваются конкретные предметы, но в большинстве случаев имеется в виду не столько превосходство одного предмета над другим, сколько выбор между ситуациями обладания или пользования своей или чужой собственностью, либо привязанность, склонность к родному или чужому [Арутюнова, 1999: 263]:

Быть с чужою вдвоем нелегко,
Но с родною пьянительно-сладко:
В юбке нравится каждая складка,
Пьется сельтерская, как Клико!..

(Что за счастье!)

Ценностное предпочтение эксплицитно представлено в выборе субстантивированного объекта из антонимичной пары чужая — родная. Аргументация выбора содержится во второй части бессоюзной конструкции, где первое предложение семантически гиперболизировано (в юбке нравится каждая складка), а второе содержит сравнение (Пьется сельтерская (минеральная вода), как Клико (вино).

Общий положительный эмоциональный тон произведения смягчает антитезу чужая — родная. Обстоятельственное противопоставление нелегко — пьянительно-сладко сведено к минимуму за счет положительной корневой семантики лексемы нелегко, а также высокой эмоциональности сложного эпитета пьянителъно-сладко. Обобщенная лексико-синтаксическая структура данной текстовой интенции ставит акцент на объекте ценностного суждения, субъект же не индивидуализирован, собирателен.

4. Предпочтение ближнее — дальнее

Предпочтение ближнее — дальнее можно трактовать как реальное — потенциальное, доступное — недоступное, наличное — отсутствующее и т.п.:

Никто не шел, но шел за годом год.
Слепая Зигрид верить устает,
. . . . . . . . . .
И час настал: в закатный час один
Пришел ее мечтаний властелин...
Седой скопец... и, увидав ее,
Вскричал: «Отдайте прошлое мое!»

(Слепая Зигрид)

В данном тексте установка предпочтения формируется парой «доступное — недоступное». Ценностная ориентация обоих субъектов направлена на сферу «недоступного» — мечту приобрести спутника жизни. Для героини объект желаний обозначен перифрастическим словосочетанием мечтаний властелин, для героя — дан опосредованно, через экспрессивное сказуемое и риторическое восклицание (Вскричал: «Отдайте прошлое мое «). Последние строки переводят ценностные устремления обоих героев из области временно доступного в первоначальное недоступное. Причем для героя этот переход практически мгновенный (в тексте обозначен как единый предикативный узел, объединяющий сказуемое и деепричастную конструкцию увидав ее, вскричал). Динамика перехода осуществляется по формуле:

недоступное ↔ доступное

5. Даровое — купленное

Данное оценочное предпочтение отражает обычно бытовую ситуацию, где понятие дарового чаще всего однозначное (даровое, то есть не купленное за деньги): ремень лучше лыка, но даровое лычко лучше купленного ремешка [Н.Д. Арутюнова, 1999: 264].

Однако понятие дарового можно понимать и как некую компенсацию за что-либо:

Что касается мужа господского —
Очень добр господин инженер...
. . . . . . . . . .
Получаю конфекты, материи
И филипповские пирожки,
И — на зависть кухарки Гликерии,
Господина Надсона стишки.

(Шансонетка горничной)

В тексте стихотворения (приведен отрывок) содержатся полунамеки на не вполне безвозмездное получение горничной подарков. Авторская ирония высвечивается в лексико-синтаксическом аспекте: на правах однородных дополнений объединены слова, относящиеся к разным семантическим категориям: продукты питания, лакомства (конфекты, пирожки), материи (в значении «ткань», «материал» лексема дается с пометой «разговорное». МАС, 2 т.: 236) и стишки (уменьшительное-уничижительное к слову «стихи». МАС, 4 т.: 268). Таким образом, семантика понятия «даровое» — с точки зрения субъекта речи горничной — положительна. Авторское же отрицательное отношение имплицитно актуализируется через грамматические и стилистические языковые средства.

6. Предпочтение труд — лень

Данное оценочное предпочтение традиционно склоняется в пользу первого элемента. Подтверждением этому являются поэтические тексты И. Северянина:

Сыны Эстонии приморской,
Просторьтесь в золотых полях,
. . . . . . . . . .
Но вы счастливей: нет в вас лени
Тупого, хитрого хохла

(Привет Эстонии)

Весной начнется ловля рыбы, —
Не знает кто эстляндских шпрот?
Ну как же не сказать: «Спасибо»
Тебе, трудящийся народ?

(Край благославенный)

Положительная оценка элемента «труд» реализуется различными языковыми способами. В первом поэтическом отрывке сема 'труд' ассоциативно прочитывается в окказиональной императивной конструкции, содержащей общеязыковую метафору (Просторьтесь в золотых полях). В данной фразе прозрачен образ большого поля, засеянного пшеницей. В 3-й, 4-й строках утверждение положительной оценки понятия «труд» осуществляется путем отрицания негативного антонима лень с элементом непрямого сравнения (Нет в вас лени / Тупого, хитрого хохла).

Отрывок второго текста выражает позитивное отношение к труду прямо и косвенно. 1-я, 2-я строки положительно оценивают труд (ловля рыбы) путем постановки риторического вопроса с инвертированным устойчивым сочетанием Не знает кто...? 2-я, 3-я строки дают положительную оценку прямым выражением благодарности («Спасибо») с пафосным обращением (трудящийся народ), которое содержит сему 'труд'.

7. Предпочтение мир-ссора:

Я узнаю о том, что в мире
Идет по-прежнему вражда,
Что позабыл весь мир о мире
Надолго или навсегда.

(Поэза душевной боли)

Субъект оценки акцентирует внимание на негативном явлении (вражда) как факте, существующем независимо от его волеизъявления. Однако позиция оценочного предпочтения субъекта не только очевидна по причине традиционно положительного отношения к антонимичному вражде понятию мира, но и выявляется в омонимичном трехкратном повторе лексемы мир. Первая и вторая лексемы мир употреблены как многозначные (Мир. 3. Земной шар, земля. Мир. 4. Человеческое общество. [МАС, 2 т.: 274]). Последнее употребление слова мир омонимично предыдущим (Мир. 2. Отсутствие войны, вооруженных действий. [МАС, 2 т.: 275]). Многократный повтор в контексте сложного предложения дает эффект каламбура. Семантика глагольного предиката позабыл и временных обстоятельств надолго, навсегда значительно «отодвигают» объект оценочного предпочтения от субъекта оценки.

8. Предпочтение честный — нечестный способ достижения благ:

Я — прислуга со всеми удобствами —
Получаю пятнадцать рублей,
Не ворую, не пью и не злобствую
И самой инженерши честней.
Дело в том, что жена инженерская
Норовит обсчитать муженька.

(Шансонетка горничной)

Субъект речи (горничная) в тексте произведения выбирает в качестве объекта оценки три персоны: собственную (самооценка), инженера (см. 5. Даровое — купленное), жену инженера (инженерша, жена инженерская). В сфере предпочтения честного — нечестного способа достижения благ с точки зрения субъекта высказывания выдвигается оппозиция: горничная (в тексте представлена местоимением в форме 1л., ед.ч.) — жена инженерская, инженерша (последнее дается с пометой «просторечное», [МАС, 1 т.: 667]). Самооценка субъекта речи выражена однородными отрицательными предикатами (не ворую, не пью и не злобствую) и компаративом честней, направленным на объект речи — жену инженера. Мотивация негативной оценки объекта содержится в 1-й, 2-й строках второй строфы, где ключевым является слово обсчитать (Обсчитать. 1. Умышленно неверно сосчитав, недодать. [МАС, 2 т.: 571]). Ведущим приемом в формировании текстовой оппозиции является предикатная антитеза не ворую — норовит обсчитать.

Таким образом, оценочное предпочтение субъекта речи отражено в прямых номинациях действий. Кроме того, в тексте имплицитно присутствует авторская негативная оценка, направленная на речевой субъект — горничную (см. контекст стихотворения). Дальнейшее повествование объективно раскрывает ложность положительной самооценки героини, автоматически переводя сферу «честного достижения благ» в противоположную.

9. Предпочтение приятный — неприятный; сладкий — горький:

Не знаю скверных, не знаю подлых: все люди правы;
Не понимают они друг друга, — их доля злая;
Мои услады — для них отравы.
Я презираю, благославляя...

(Рядовые люди)

В первой строке выражено отрицание какой-либо позиции предпочтения субъекта речи. Отсутствие положительной или отрицательной оценки является показателем безразличия. Однако это не означает отсутствия у субъекта эмоциональной реакции на объект. Языковые показатели реализуют в речи психологические отношения: передают моральные чувства (презрение) и оценку моральных качеств личности (равнодушие) [Воркачев, 1993: 85]. В третьей строке реальный объект высказывания иллюстрирует оценочное предпочтение потенциального субъекта (см. заглавие «Рядовые люди»): Мои услады — для них отравы, тем самым формируя аксиологическую оппозицию. Семантика предиката в последней строфе презираю подтверждает наличие эмоциональной реакции на объект речи — рядовых людей, а оценочное предпочтение из сферы нейтрального переходит в сферу неприятного. Однако положительная оценка зависимого деепричастия благославляю создает смысловой парадокс в семантической структуре предикативного узла презираю, благославляя. Таким образом, происходит наложение и совмещение сфер оценочного предпочтения «приятное — неприятное».

10. Предпочтение ум — глупость (умный — глупый):

Я давно рассчитала и взвесила,
Что удобная должность, ей-ей:
Тут и сытно, и сладко, и весело,
Да вдобавок пятнадцать рублей!

(Шансонетка горничной)

Самооценка субъекта речи ассоциативно выводится через глагольные предикаты рассчитала, взвесила (Взвесить. 2. перен. Всесторонне обдумать, оценить. [МАС, 1 т.: 164.] Рассчитать. 1. Правильно соразмерить, учесть, предусмотреть все возможности чего-либо для достижения желаемого результата. [МАС, 3 т.: 669]). Мотивация оценочного предпочтения «умный — глупый» заключена в изъяснительной конструкции, которая содержит ироничное согласование лексем удобная должность и просторечное междометие ей-ей (Ей-ей. То же, что ей-богу. [МАС. 1 т.: 465]). Также положительная мотивация представлена в трехкомпонентной однородной конструкции, где элементы выстраиваются в градуированный ряд по восходящей (и сытно, и сладко, и весело...). Градация создает избыточность положительных эмоций субъекта самооценки. Усиливают экспрессию союз да и его «уточнитель» — слово вдобавок, которое подчеркивает социальный статус субъекта оценки — горничной. (По мнению А.Ф. Прияткиной, «уточнитель своим местоположением после союза... маркирует его» [Прияткина, 1984: 10];). Разноуровневые языковые средства имплицитно высвечивают негативно-ироничное авторское отношение к житейской расчетливости, практицизму.

11. Предпочтение щедрость — скупость:

Когда поэт-миллионер,
При всем своем богатстве, — скряга,
Он, очевидно, духом сер.
Портянки, лапти и сермяга —
Нутро. Снаружи — эксцессер.

(Квинтина V)

Оценочное предпочтение «щедрость — скупость», как правило, семантически связывается с антонимичной парой «богатство — бедность», их взаимоотношения могут определяться как материальные или духовные. Данный текст демонстрирует условно-следственный треугольник, объединяющий смысловые компоненты «богатство — скупость — бедность», заключенные в лексемах миллионер, богатство, скряга, духом сер. Резкая антитеза в предикативной паре поэт-миллионер — скряга входит в первую часть условной конструкции; вторая часть сложного предложения с семантикой следствия содержит смысловой элемент «бедность» в именном предикате духом сер. (Серый. 3. перен. Ничем не примечательный, бедный содержанием. (МАС, 4 т.: 83]). Первая часть сложного предложения относится к сфере материального, вторая — к сфере духовного. Таким образом, складывается следующая семантическая зависимость: материальная скупость ведет к духовной бедности (поэт-миллионер — скряга — духом сер). Оценочное предпочтение субъекта речи из пары «скупость — щедрость» имплицитно переводится в логическую интенцию, обратную представленной в тексте, то есть, если объект речи материально щедр, он, возможно, богат духовно.

12. Предпочтение благодарность — неблагодарность:

Когда, в прощальных отблесках янтарем,
Закатный луч в столовую скользнет,
Он озарит на полке пароход
С названьем, близким волгарю: «Боярин».

Строителю я нежно благодарен,
Сумевшему средь будничных забот
Найти и время, и любовь, и вот
То самое, чем весь он лучезарен.

(Модель парохода)

Оценочное предпочтение субъекта речи «благодарность» направлено на объект — автора модели парохода Е.Н. Чиркова. Языковая реализация положительной эмотивной оценки проходит в двух направлениях, тесно связанных между собой: творение художника — художник. Причем оценочное суждение о самом творении выводится не прямо, а косвенно, через внутренний субъект текстового действия — художника. Благодарность как оценочное предпочтение направлена не столько на прямой объект, сколько на явления, сопутствующие творческому процессу. «Благодарность» реализуется предикатом «сумевшему найти» и прямыми дополнениями: время, любовь, то самое (очевидно, загадка вдохновения, необъяснимые силы творчества). Положительную оценку эксплицитно содержат лексемы высокого стиля озарит, лучезарен. Общий положительный фон текста

создают светописная и цветописная лексика: озарит, в отблесках, янтарен, закатный луч, лучезарен.

13. Предпочтение радость — горе (печаль):

Какая грусть... Как мраморна печаль...
Как высока, свята и вдохновенна!
Но пусть, но пусть:
Разбитая скрижаль —
Осколком драгоценна...
Какая грусть!

(А если нет?..)

В качестве объекта положительной оценки выбираются синонимичные понятия грусть, печаль (Печаль. 1.Чувство грусти и скорби, душевной горечи. [МАС, 3 т.: 117]. Грусть. Чувство печали, легкого уныния. [МАС, 1 т.: 353]). Таким образом, оценочное предпочтение в данном тексте затрагивает сферу отрицательных эмоций, что является характерной чертой лирической поэзии вообще и русской поэзии «серебряного века» в частности. Положительная оценка явлений «грусть», «печаль» выражена лексическими и грамматическими языковыми средствами. В качестве позитивных характеристик объектов оценки выступают эпитеты, образующие ряд однородных предикатов, выстроенных в градационной последовательности (возрастание эмоционального компонента): мраморна — высока — свята — вдохновенна (слово мраморна семантически переосмыслено в ряду однородных членов). Кольцевой лексический повтор относительного местоимения какая и существительного грусть, а также дистантный повтор местоименного наречия как усиливают патетический тон высказывания. В данном случае «лексический повтор в поэтическом тексте формирует как план содержания, так и план выражения» [Крадожен, 1987: 67]. Фигура умолчания и риторические восклицания завершают фразы. При этом эмотивно-оценочные конструкции как бы структурно заключаются в три эмоциональные кольца(1-я, 2-я строки), которые, в свою очередь, входят в композицию эмоционального кольца всей строфы.

14. Предпочтение честь — унижение, бесчестие:

Честнее будьте вы, нечестные,
Но восхваляющие честь:
Без жалоб лягте в гробы тесные,
А жить хотите — выход есть...

(Поэза чуда)

Оценочное предпочтение субъекта речи реализовано в субстантивированном обращении к объекту — нечестные — с примыкающими к нему императивными конструкциями честнее будьте, лягте. Трехкратный корневой повтор в пределах двустишия (компаратив честнее, субстантивированное прилагательное нечестные, существительное честь) акцентирует внимание на проблеме оценочного выбора субъекта и объекта речи. Оценочное предпочтение «честь — бесчестие» входит (с точки зрения субъекта высказывания) в параллельные семантические отношения с понятиями «жизнь — смерть» (в тексте противопоставляются лексемы гробы — жить). Общая декларативность текста направлена на то, чтобы приблизить объект поэтической речи к аксиологической позиции субъекта речи, тем самым восстановить гармонию между внешней и внутренней ценностными установками объекта высказывания (Честнее будьте вы, нечестные, / Но восхваляющие честь).

15. Предпочтение доброта — злоба:

И в зле добро, и в добром злоба,
Но нет ни добрых, нет ни злых.
И правы все, и правы оба, —
Их правоту поет мой стих.

(Промельк)

Позиция субъекта речи заключена в намеренном отказе от оценочного предпочтения той или иной категории — добра или зла. Номинативные конструкции с параллельной лексико-синтаксической трансформацией (И в зле добро, и в добром злоба) отражают философские понятия добра и зла как диалектические единства.

Вторая строка, напротив, утверждает отсутствие данных категориальных качеств как абсолютных (синтаксически параллельные отрицательные безличные конструкции: Но нет ни добрых, нет ни злых). В 3-й, 4-й строках демонстрируется ценностное уравнивание вышеназванных субстанций. Твердость аксиологических позиций субъекта речи реализована трехкратным лексическим и корневым повторами (правы, правы, правоту).

16. Предпочтение счастье — несчастье:

С новолетьем мира горя —
С новым горем впереди!
Ах, ни счастья, ни отрады,
Ни сочувствия не жди!

Проследи печальным оком
Миновавшие года:
Не дождался от них счастья —
Не дождешься никогда.

(Новогодняя элегия)

Ироничное, пессимистическое новогоднее поздравление, направленное к обобщенному объекту (обобщенно-личные конструкции), предполагает наличие прямого и косвенного субъектов речи. В качестве прямого субъекта выступает лирический герой, который является автором «негативного поздравления». Повтор словоформ горя, горем (перифраз устойчивого фразеологизма — поздравления: С новым горем впереди!) и отрицательно-усилительная трехчленная однородная конструкция (3-я, 4-я стр.) с акцентированным восклицанием создают активный негативированный эмоциональный фон в строфе.

Однако прямой субъект речи выступает здесь в роли «вербального посредника» косвенного субъекта — некой обобщенной «фатальной» субстанции (рок, судьба, «мировая воля «и т.п.). Прямой субъект не выражает какого-либо определенного оценочного предпочтения «счастья — несчастья, он констатирует факт неизбежных роковых событий для человечества, употребляя разновременные глагольные формы в анафоре (не дождался, не дождешься), направленные на лексему счастье.

17. Предпочтение престижное — непрестижное:

Хотя бы Фофанов: пропойца и бродяга,
А критика ему дала поэта роль...
. . . . . . . . . .
Так знайте ж, книг его я даже не смотрела:
Не интересно мне!.. Тем более, что тут
Навряд ли вы нашли б занятные сюжеты,
Изысканных людей привычки, нравы, вкус,
Блестящие балы, алмазы, эполеты, —
О, я убеждена, что пишет он «en russe».

(Она критикует)

Субъект речи в качестве оценочного выбора из сферы «престижное — непрестижное» (Престиж. Авторитет, влияние, которым пользуется кто-, что-либо. [МАС, 3 т., 385]) выбирает творчество русского поэта конца 19—20 вв. К.М. Фофанова. Поверхностность, немотивированность оценочного суждения заявлены в стилистически сниженной, разговорной конструкции Книг его я даже не смотрела. Негативно оценивая личность поэта (пропойца, бродяга), субъект речи одновременно очерчивает круг «литературных достоинств», которые, по его мнению, заслуживают положительной оценки (занятные сюжеты, изысканных людей привычки, нравы, вкус, блестящие балы, алмазы, эполеты). Каскад однородных дополнений, позитивно оценивающих атрибуты внешней роскоши, блеска, имплицитно раскрывают личность субъекта оценки, предполагая скрытую негативную характеристику со стороны автора текста. В контексте творчества И. Северянина К.М. Фофанову, другу поэта, дается только положительная оценка:

Погасли пламенные похороны
Поэта, спящего в мечте...
Да озарится имя Фофанова
В земной рутине и тщете!

(Памяти К.М. Фофанова)

18. Предпочтение живое — мертвое:

Вас оценят века и заклеймят, поверьте,
Сравнивши облик каждого с змеей...
И вы, живые, — мертвые без смерти,
А он, и мертвый, — да живой!

(На смерть Лермонтова)

В основе оценочного суждения субъекта речи лежат философские понятия вечного и преходящего. Обращаясь к завистникам погибшего поэта (контекст стихотворения), субъект высказывания использует антитезу (3-я, 4-я стр.), внутри которой в рамках сочинительно-противительной сложной конструкции расположены две связи оксюморонные. В отношения оценочного выбора (со стороны субъекта речи) вступают антонимичные предикаты мертвые — живой, метафорически отражающие духовную сферу человеческой личности, а также антонимичные определения живые — мертвый, касающиеся физиологической стороны жизни. Аксиологический выбор субъекта особо акцентируется в последней строке произведения (финал как сильная позиция текста), где автор оценочного суждения предпочитает физическую смерть духовной.

Семантические группы «предпочтений», рассмотренные выше, довольно разнообразно представляют ценностную «картину мира» художника и его лирических героев. Те или иные предметы и явления действительности по-разному (положительно или отрицательно) оцениваются автором и его персонажами. Как правило, психологическая реакция персонажа на определенные ситуации, предметы, природные связи человека отражена в поэтических текстах И. Северянина эксплицитно, при помощи прямых номинаций, вербализованных иногда от 1-го лица. Обычно ценностные «предпочтения» героев выражаются в форме суждений субъективного характера.

Авторское же отношение к тому или иному оценочному «предпочтению» персонажа актуализируется при помощи разноуровневых языковых средств (лексических, словообразовательных, синтаксических), которые эксплицитно и имплицитно оценивают и позицию героя произведения, и его аксиологическое «предпочтение» и также параллельно представляют авторское отношение к какому-либо событию или явлению действительности.

Кроме того, следует учитывать, что эгофутуристическая лирика И. Северянина довольно автобиографична, поэтому многие семантические группы ценностных «предпочтений» дают психологическую характеристику самому художнику, максимально приближая к нему эмотивно-оценочные субъективные суждения его персонажей.

Таким образом, исследователь литературного наследия И. Северянина, его поэтического языка может не только проследить этические ориентиры авторских персонажей, но и сделать попытку выявления основных элементов ценностной парадигмы самого Игоря Северянина, а также тех рациональных и эмоциональных оценок, которые он дает своим героям.

Copyright © 2000—2024 Алексей Мясников
Публикация материалов со сноской на источник.