2.1. К истории творческих взаимоотношений И. Северянина н Ф. Сологуба
Первое издание «Громокипящего кубка» появилось на прилавках книжных магазинов в марте 1913 года. Сборник открывала вступительная статья Федора Сологуба, заявившего, что рожден новый поэт, и он взволнован этим событием1.
«Одно из сладчайших утешений жизни — поэзия свободная, легкий, радостный дар небес. Появление поэта радует, и, когда возникает новый поэт, душа бывает взволнована, как взволнована бывает она приходом весны.
«Люблю грозу в начале мая!»
Люблю стихи Игоря Северянина. Пусть мне говорят, что то или другое неверно с правилами пиитики, раздражает и дразнит, — что мне до этого! Стихи могут быть лучше или хуже, но самое значительное то, чтобы они мне нравились.
Я люблю их за их легкое, улыбчивое, вдохновенное происхождение. Люблю их потому, что они рождены в недрах дерзающей, пламенною волей упоенной души поэта. Он хочет, он дерзает не потому, что он поставил себе литературного задачею хотеть и дерзать, а только потому он хочет и дерзает, что хочет и дерзает. Воля к свободному творчеству составляет ненарочную и неотъемлемую стихию души его, и потому явление его — воистину нечаянная радость в серой мгле северного дня. Стихи его, такие капризные, легкие, сверкающие и звенящие, льются потому, что переполнен громокипящий кубок в легких руках нечаянно наклонившей его ветреной Гебы, небожительницы смеющейся и щедрой. Засмотрелась на Зевесова орла, которого кормила, и льются из кубка вскипающие струи, и смеется резвая, беспечно слушая, как «весенний первый гром, как бы резвяся и играя, грохочет в небе голубом».
О, резвая! О, милая!»
Федор Сологуб. Февраль. 1913 г.»
Сборник был подготовлен к печати по совету В.Я. Брюсова2. В него включены стихотворения (поэзы) за 1905—1912 гг. Большинство из них были ранее опубликованы в альманахах, журналах, газетах и брошюрах (12—35-я брошюры).
Современники Северянина высоко оценили появление сборника.
В дневнике А.А. Блока есть запись от 25 марта 1913 г. (сборник вышел в свет 4 марта): «Мы в «Сирине» много говорили об Игоре Северянине, а вчера я читал маме и тете его книгу («Громокипящий кубок»). Отказываюсь от многих своих слов, я преуменьшал его, хотя он и нравился мне временами очень. Это — настоящий, свежий, детский талант...» (41; т. VII; 232).
Осип Мандельштам в рецензии на «Громокипящий кубок» откликался: «И все-таки легкая восторженность и сухая жизнерадостность делают Северянина поэтом. Стих его отличается сильной мускулатурой кузнечика. Безнадежно перепутав все культуры, поэт умеет иногда дать очаровательные формы хаосу, парящему в его представлении. Нельзя писать «просто хорошие» стихи. Если «я» Северянина трудноуловимо, это не значит, что его нет» (89; 248).
Мандельштам сумел уловить основные черты творчества Северянина — особенность лирики поэта скрыта в ее «недостатках», с точки зрения современной поэтам критики. Северянина упрекали именно за это: за непревзойденный эклектизм («безнадежно перепутав все культуры...», «дать очаровательные формы хаосу...», и трудноуловимое, однако существующее авторское, лирическое «Я»).
Утопический мир волшебной страны Миррэлии создан Северяниным по аналогии с миром Ойле Федора Сологуба, благословившего Северянина на поэтический путь, по существу, давшего ему имя и славу. Позднее, в автобиографической поэме «Колокола собора чувств» Северянин вспоминал облик Сологуба, вышедшего навстречу молодому поэту.
И вдруг, бесшумно, предо мной,
Внезапно, как бы из провала,
Возник, весь в сером, небольшой
Проворный старец блёстко-лысый
С седою дымчатой каймой
Волос вкруг головы. Взор рысий
Из-под блистающих очков
Впился в меня. Писатель бритый,
Такой насмешливый и сытый,
Был непохож на старичков
Обыкновенных; разве Тютчев
Слегка припомнился на миг...(III, 238)
Роль Сологуба как популяризатора Северянина не исчерпывалась одной вступительной статьей. Как писал в дальнейшем Северянин, Сологуб первым представил его «петербургскому литературному миру на специальном вечере в своем салоне», а весной 1913 года Федор Сологуб, Анастасия Чеботаревская и Игорь Северянин совершили турне по России с литературными концертами.
Недели через две в салоне
Своем дал вечер мне Кузьмич.
За ужином сказал он спич
В честь «блещущей на небосклоне
Вновь возникающей звезды»,
И приглашенные светила
Искусства за мои труды
Меня приветствовали мило
И одобрительно. А «Гриф»
Купил «Громокипящий кубок»,
И с ним в горнило новых рубок
И сеч пошел я, весь порыв.(III, 238)
Существует предположение, что выбор названия первого сборника Северянина, а также отбор стихотворений для книги не обошлись без участия Сологуба. По всей вероятности, Сологуб был и инициатором публикации «Громокипящего кубка» в московском издательстве «Гриф», где сам он много печатался.
Блистательнейший изо всех
Поэтов, здравствующих ныне», —
Он называл меня. Успех
Ему обязан мой. О сыне
Заботится ли так отец,
Как обо мне старик, певец
Елисаветы и Маира?(III, 238)
С «Громокипящим кубком» входит в жизнь новый псевдоним поэта: Игорь Северянин без дефиса, как оправдание слов Сологуба о рождении нового поэта. Первый тираж сборника в количестве 1200 экземпляров быстро разошелся. Издательство «Гриф» среагировало на читательский бум и выпустило второй тираж книги уже в количестве 1500 экземпляров. Появление «Громокипящего кубка» вызвало небывалую волну откликов. Гумилев в «Аполлоне» писал: «Книга, действительно в высшей степени характерное, прямо культурное событие»; несколько позднее этому вторил Брюсов: «Громокипящий кубок» — книга истинной поэзии».
Книга становилась настольной. Позднее Пастернак напомнит об этом в поэме «Высокая болезнь»:
И той же ночью с часа за второй,
Вооружась «Громокипящим кубком»,
Последний сон проспорил брат с сестрой...
Спрос читателей на «Громокипящий кубок» не уменьшался. Издательство «Гриф» к началу 1914 года подготовило уже третий тираж книги — 1000 экземпляров. Но сборник третьего издания существенно отличался от первых двух: в нем отсутствовала вступительная статья Сологуба. Исчезновение из «Громокипящего кубка» вступительной статьи Сологуба было связано с резким ухудшением отношений двух поэтов. В нимбе оваций, успехов, преклонения публики, Северянин быстро утратил чувство благодарного ученичества — как по отношению к Сологубу, так и по отношению к Брюсову, сделавших столь много для создания его поэтической славы. Он более не нуждался в высоких покровителях, он чувствовал себя истинным мэтром русской поэзии.
В конце 1912 года группа эгофутуристов в издательстве «Петербургский глашатай», которым руководил молодой теоретик эгофутуризма Иван Игнатьев, издает свой последний альманах с претенциозным названием «Орлы над пропастью» (102). Самое любопытное и неожиданное, что в альманахе эгофутуризма приняли участие Брюсов и Сологуб, взяв на себя, тем самым, миссию своеобразных адептов этого направления.
Однако, по мнению Николая Гумилева, рецензировавшего содержание альманаха в своих регулярных поэтических обозрениях, новоиспеченные «адепты» дали далеко не лучшие свои стихотворения. По поводу участия «мэтров» в этом странном альманахе Гумилев сочинил сонет-акростих «Брюсов и Сологуб».
Беда пришла для символизма; Брюсов
Решил: теперь мне Северянин люб.
Юдоль печали Федор Сологуб
Сказал: и я не из породы трусов.
Однако столько ж минусов, как плюсов,
В афере этой; с молоком у губ
Игорь Васильич был совсем не глуп,
Сбежал от них и остальных турусов.
Орлы над бездной, где же полынья (?)
Любимая, что, ласково маня,
Открыл под вами Игорь Северянин?
Грозит вам бездна, имя ей просак.
Уж вам друзья Олимпов и Пруссак.
Был символизм и весь (?) от сердца ранен.
В этом экспромте приветствуется расхождение Игоря Северянина с былыми соратниками по эгофутуризму — с К. Олимповым (в октябре 1912 года), И. Игнатьевым (ноябрь 1912 г.) и поэтом Н. Пруссаком. В этот же период у Г.В. Иванова возникла идея ввести И. Северянина в Цех поэтов. 18 октября И. Северянин посетил руководителя Цеха, о чем в 1924 г. вспоминал в стихах.
Я Гумилеву отдавал визит,
Когда он жил с Ахматовою в Царском,
В большом прохладном тихом доме барском,
Хранившем свой патриархальный быт...(III, 238)
20 ноября Северянин писал Гумилеву:
«Дорогой Николай Степанович, только третьего дня я встал с постели, перенеся в ней инфлуэнцу. Недели две я буду безвыходно дома. Я очень сожалею, что не мог принять Вас, когда Вы, — это так любезно с Вашей стороны, — меня посетили: Уважающий Вас Игорь Северянин.
P.S. Мой привет Анне Андреевне» (ЦГАЛИ, ф. 2571, оп. 1, ед. хр. 344).
Вскоре после этого письма И. Северянин передал три стихотворения для публикации в «Гиперборее»: «Любовь и слава», «Самоубийца» и «Акварель». В набор они отправлены не были. Вероятно, именно к «Гиперборею», а не к «Аполлону» относится воспоминание И, Северянина (где он говорит о себе, явно преувеличивая свою значимость):
И Гумилев стоял у двери,
Заманивая в «Аполлон»...(«Пролог»; I, 162)
Вхождение лидера эгофутуризма в Цех поэтов не состоялось, всего скорее, по причинам несходства слишком разных поэтических пристрастий сторон, кроме всего, Северянин не мог властвовать там, где уже давно и прочно царствовал Гумилев, а на меньшее Северянин не был согласен. Позднее И. Северянин дал свою версию этого эпизода: «Вводить же меня, самостоятельного и независимого, властного и непреклонного, в Цех, где коверкались жалкие посредности, согласен, было действительно нелепостью, и приглашение меня в Цех Гумилева положительно оскорбило меня. Гумилев был большим поэтом, но ничто не давало ему право брать меня к себе в ученики» (15; 4).
В 1916 г. И. Северянин говорил репортеру «Одесских новостей»: «Я верил было в Гумилева, но мои надежды не оправдались. С ним произошел уклон, и он выдохся».
В начале 1914 года Северянин совместно с В. Маяковским, Д. Бурлюком, А. Крученых, Б. Лившицем и В. Хлебниковым подписал совместную декларацию «Идите к черту», опубликованную в альманахе «Рыкающий Парнас» (СПб., январь 1914), В декларации, среди прочего, утверждалось: «Ф. Сологуб схватил шапку И. Северянина, чтобы прикрыть свой облысевший талантик», с намеком, что Сологуб использовал Северянина в коммерческих целях. Это был прямой выпад против Сологуба. Чего теперь стоила дарственная надпись на экземпляре «Громокипящего кубка», принадлежавшего Сологубу: «Мне — Дорогому Фед. Куз. Сологубу — любящий автор. 1913. Осень». В дальнейшем Северянин написал четыре очерка о Сологубе и сонет «Сологуб», но этой темы более не касался: возможно, было стыдно.
Читательский бум вокруг книги продолжался. В течение следующих двух лет состоялось еще четыре издания «Громокипящего кубка» общим тиражом свыше 4000 экземпляров.
В 1915 году издатель В. Пашуканис предложил Северянину издать его собрание сочинений в шести томах, в том числе первым томом «Громокипящий кубок». Для оформления обложки был приглашен художник Д. Митрохин. Сборник открывался портретом Северянина. Трехтысячный тираж предусматривал дополнительные пятьсот экземпляров на особой бумаге, в переплете из парчи, в качестве подарочных и для состоятельных покупателей. «Громокипящий кубок» по-прежнему пользовался большим успехом. Было осуществлено еще два издания сборника (в 1916 и 1918 гг.) общим тиражом 10000 экземпляров.
Примечания
1. Поскольку текст предисловия Ф. Сологуба малодоступен, приводим его полностью.
2. Подробнее см.: Игорь Северянин, Встречи с Брюсовым / Уснувшие весны. Критика. Мемуары. Скитания // Игорь Северянин. Тост безответный. — М., 1999.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |