Мария Моравская. Плебейское искусство

Многие не знают, что такое, в сущности, Игорь Северянин, так как принято его разглядывать с поэтической точки зрения. А поэтическая точка зрения здесь не при чем, так как этот внешне талантливый стихотворец с умопомрачительно дурным вкусом не мог бы так долго интересовать читателей и критику, если бы не социальное содержание его стихов.

Игорь и его подражатели — это плебейство, стоявшее у двери дворца.

Все читатели и почитатели Игоря Северянина, все слушатели его поэзо-концертов (какое романтическое слово!), восторженные курсистки и приказчики, все это — «люди без собственных лимузинов», которые тоскуют по внешней культуре. Они чувствуют, вдыхая стихи Северянина, запах экзотических цветов, запах цветов, которые обычно им приходится видеть лишь за стеклом магазинного окна. Они слышат легкую бальную музыку в этих стихах с банальным ритмом. Они, читая Игоря, входят в нарядные будуары и видят зеркала, в которых им никогда не суждено отразиться.

И крылатые яхты, и авто, и молниеносные путешествия по всему миру, — все, что доступно лишь немногим, лишь внешним хозяевам жизни, вынес Игорь на улицу. Он — продавец сказочных лубочных картинок, которыми кухарки оклеивают свои сундуки. Но он же бессознательный выразитель тоски по благам внешней культуры, тоски по физически полной жизни, по «нарядной сытости», как клеймят это некоторые.

А клеймить тут нечего. Из-за обладания этой внешней культурой идет борьба, совершаются социальные перевороты. Вечно стоит народ у парадных дверей. И всегда жадно хочет знать, что делается там внутри.

И пусть Игорь «все переврал», пусть у него мраморная терраса неестественно приделана к березовому коттеджу; пусть его принцессы с утра ублажают себя ананасами в шампанском — разве нужен верный быт людям без собственного лимузина? Им нужна фантазия на тему о том, как живут другие, хозяева жизни.

И это не смешно, и это не низменно. Сам Пушкин мечтал о внешней культуре; проезжая по плохим русским дорогам, он тосковал: когда же «Мосты чугунные чрез воды шагнут широкою дугой».

А если б он жил «во времена Северянина», он, быть может, мечтал бы, когда же ему удастся помчаться в родное имение на молниеносном самолете?

Это не смешно, что люди стоят у чужих парадных дверей: это не низменно, что они в мечтах тоскуют по внешней культуре; это лишь бесконечно печально.

Пастух, мечтающий о принцессе, приказчик из меблирашек, студент из мансарды, грезящий о березовом коттедже, и сам Северянин, воспевающий этот коттедж, их общая тоска — плод социального неравенства. Это очень серьезно и очень значительно. Это сама жизнь — тоска у чужих парадных дверей.

Но тоска эта имеет разный характер. Люди активные, которым обидно зябнуть под ветром нищенской судьбы, бьют в двери кулаком:

«Открыть или руки о двери сломать».

Вот, как говорит об этом Верхарн, сын героической страны. Обидно, что наш поэт плебейской тоски может лишь стоять и мечтать о том, что внутри... И с ним мечтают многие, пассивные, ничтожные, те мужчины, которые приглашают своих подруг:

«Пойдем в кинематограф, там теперь идет великосветская драма, о том, как лорд Нокс с опасностью достает своей Дженни черную жемчужину».

Они выйдут из кинемо, муж и жена, символические Муж и Жена, плебеи наших дней, и не будут чувствовать стыда, что не они — герои; что он никогда никуда не уедет за черной жемчужиной, а она не способна умереть от любви. Они выйдут на улицу и купят книжку Северянина, и будет их укачивать ритм этих стихов, как хорошие рессоры ландо, в котором им никогда не кататься, и забудут о борьбе, забудут о достижениях настоящей жизни, которая проходит у них мимо носа, забудут о ней, вдыхая запах «ананасов в шампанском».

Достойная пара, мещане-плебеи наших дней.

Для них пишет Игорь Северянин.

Есть другой плебс, есть толща народа, которая Игоря не признает и, если б узнала, отвернулась бы с презрением. Это — борющиеся. У них тоже есть тоска по внешней культуре, но она слишком остра, чтобы удовлетворяться созерцанием. Такие не пойдут на поэзо-концерты, даже если бы эти концерты стали им доступны. У них еще нет своего современного поэта. Но если бы он был, он тоже в значительной степени был бы певцом тоски по внешней культуре. Ибо это тема — великая. И только благодаря социальной огромности темы выдвинулся Игорь Северянин, хотя он так вульгарно за эту тему взялся.

Плебейская поэзия может быть ничтожной и великой. Игорь — худшая часть плебейской поэзии.

<1917>

Комментарии

Впервые: Журнал журналов. 1917. № 10. Март.

Моравская Мария Людвиговна (1889—1947) — писательница, критик, входила в круг авторов журнала «Аполлон», осенью 1911 г. стала членом «Цеха поэтов». Автор поэтических сборников «На пристани» (СПб., 1914), «Золушка думает» (Пг., 1915) и др. В 1917 г. совершила путешествие в Японию, США, затем по странам Латинской Америки.

Copyright © 2000—2024 Алексей Мясников
Публикация материалов со сноской на источник.