Пытка с пристрастием

Недавно Амфитеатров написал большую статью об Игоре Северянине.

О молодом поэте теперь писать принято, и, казалось бы, нет ничего удивительного в том, что и Амфитеатров не отстает от общего правила.

Но дело в том, что статья Амфитеатрова, посвященная творчеству Игоря Северянина, резко расходится не только с общим взглядом на поэта, но, кроме того, намечает стройную платформу, следуя предписаниям которой, поэт может получить признание г. Амфитеатрова.

Я, конечно, не беру под свою защиту молодого поэта. Он в этом не нуждается нисколько. Я только хочу отметить обычное в наших критических застенках отношение ко всему новому, что еще не получило «всеобщего признания».

Я называю критику г. Амфитеатрова именно застенком, потому что пытает он молодого поэта «с пристрастием», безжалостно, не находя у него ничего, что могло бы «смягчить его вину».

А вся вина Игоря Северянина только в том, что он не нравится г. Амфитеатрову. Вина не малая.

Совсем недавно Мережковский обрушился на Тютчева за то, что ему были чужды «гражданское мотивы». На днях Минского в литературных застенках пытали за то, что он обнародовал признание Надсона, которое в публике может «вызвать соблазн».

Теперь г. Амфитеатров выступает со своим «сожалением» к Игорю Северянину.

Фельетон г. Амфитеатрова в «Русском слове» так и озаглавлен: «Человек, которого жаль».

Казалось бы, почему и зачем жалеть Игоря Северянина? Человек он молодой и талантливый, даже и прославиться уже успел. Пишет он, о чем хочет, поет как птица, не справляясь ни у кого, можно ли ему или нельзя петь и о том или ином. И не жалеть его нужно, а радоваться нужно, что вот есть человек, который поет, когда другие хнычут. Но г. Амфитеатров принадлежит к числу тех критиков, которые не любят бодрых слов, и в каждом бодром слове готовы что-то заподозрить.

Заподазривает Игоря Северянина и г. Амфитеатров.

Просто выдает ему свидетельство о его неблагонадежности и недоброкачественности его поэзии.

И каких только сравнений не подбирает Амфитеатров для Игоря Северянина. То с Княжниным его сравнит, то с капитаном Лебядкиным, то с румынским оркестром, то с румыном, который говорит на ломаном русском языке, то еще с кем-то.

А все это потому, что Игоря Северянина нельзя подогнать ни под какой ранжир, что нельзя отыскать ту болванку, на которой сшит его талант. Т. е. просто потому, что Игорь Северянин оригинален и талантлив.

На взгляд г. Амфитеатрова, талант — опасная вещь, потому с талантом критику куда труднее орудовать, чем с бездарностью. О бездарности и говорить-то нечего, а вот об Игоре Северянине г. Амфитеатрову понадобилось написать громадный фельетон, да и в нем он только и смог, что высмеять отдельные места из стихотворений Игоря Северянина, походить вокруг да около с ужимочками и насмешечками и расписаться в собственном непонимании задач поэзии. И только... И все же, несмотря на это, — фельетон г. Амфитеатрова есть явление примечательное и характерное.

Он лишний раз доказывает, что добиться признания публики не так трудно, как победить консерватизм присяжной критики. Хотя г. Амфитеатров и не принадлежит к числу присяжных критиков, но выступает и в этой области с тою же авторитетностью, с которой он выступает во всех областях. А потому и с мнением его как критика приходится поневоле считаться.

И вот получается в результате, что самые упорные в своих предрассудках люди, это — критики. Именно о предрассудках только здесь и может быть речь. О предрассудках того застенка, чрез который проходит всякий, имеющий несчастье обладать талантом.

Талант не уложишь на прокрустово ложе шаблона. Талант не измеришь своим маленьким аршином. За талантом без крыльев не угоняешься. А только то и сделаешь, так это подметишь два-три ляпсуса, две-три ошибки...

Свободу слова у нас слишком узко понимают. Привычка к цензуре въелась в нашу плоть и кровь, и теперь ни один критик не может отказаться от роли цензора, от роли блюстителя идейной нравственности, роли какого-то соглядатая и чтеца в сердцах. По крайней мере, цензор виден и в г. Амфитеатрове, когда он обрушивается на Игоря Северянина за его чисто юношескую восторженность, за его «приятие мира», выраженное в словах:

Я славлю восторженно Христа и антихриста, Голубку и ястреба, рейхстаг и Бастилию, Кокотку и схимника, порывность и сон.

Для г. Амфитеатрова это — только Яков Хам из сатиры Добролюбова, потому что г. Амфитеатров совершенно лишен поэтического чутья и каждое слово так и принимает, как таковое, не видя в нем образной антитезы.

А с таким отношением к поэзии можно поэта подвергать не критике, а только пытке в застенке, что г. Амфитеатров и делает с большим искусством.

Книжник

Пытка с пристрастием

Комментарии