Художники и критика

Игорь Северянин, конечно, истинный поэт; такой певучести, такой классической простоты и сжатости слов и стиха давно не было в нашей поэзии, не было и такой свежести, нелитературности. Как скажется в дальнейшем его очаровательный талант — этого он сам не знает, конечно. Но взгляните: он уже определил свое амплуа и провозглашает его во всеуслышание: я — поэт экстаза, каприза, свободы и солнца:

Я с первобытном неразлучен, Будь это жизнь ли, смерть ли будь. Мне лед рассудочный докучен, — Я солнце, солнце спрятал в грудь! В моей душе такая россыпь Сиянья, жизни и тепла. Что для меня несносна поступь Бездушных мыслей, как зола.

И в эпиграфе к книге, и в ее заглавии, и в предисловии Ф. Сологуба — то же определение: я — молодость, я — непосредственность, я — солнечный, дерзкий, жизнью пьяный!

Не «дерзость» этих заявлений я ставлю в упрек Игорю Северянину; но мне жаль, что он так ясно сознает себя, мне жаль, что его заявления так рассудочны. В этом есть что-то старческое, и во всяком случае это опасно для поэта и вредно для его читателей. Он сразу дает свою формулу, — и в рамке этой формулы его будут воспринимать, и сам он неизбежно будет склонен играть свою формулированную роль, как это отчасти делают до сих пор и Бальмонт, и Брюсов. Зачем он связывает себя и объясняет себя читателям? Это, разумеется, органично, — ведь и Пушкин начинал как солнечный, однако роли себе не приписывал и ее не объявлял; но, может быть, тут есть и вина русской традиции, исконной привычки нашей критики поспешно «формулировать» сущность каждого из наших писателей.

Junior

Junior (псевд. «Юный»; наст, имя и фам. — Гершензон Михаил Осипович; 1869—1925) — историк литературы, философ, публицист, переводчик. Ходасевич вспоминал, что С. Бобров во время работы над обзором критики творчества Северянина прислал Гершензону свою книгу «Новое о стихосложении Пушкина».

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница

Художники и критика

Комментарии