На правах рекламы:
• http://www.ooors.ru/ Фейерверк РК1106 Корсар 1 петарды Корсар 1.
Семен Стодульский. Воспоминания о Северянине
В 1933 году, проездом из Варшавы в Белград, в Кишиневе остановился Игорь Васильевич Северянин, Он был хорошо принят местной публикой, широко поддержан журналистами и литераторами. Предполагавшаяся остановка его здесь на несколько дней продлилась до двух месяцев.
В редакции газеты «Бессарабское слово» Игорь Васильевич рассказал о поездках, совершенных вместе с женою по городам Европы, где он читал свои стихи русским эмигрантам. За годы после империалистической войны он выпустил сборники своих стихов: «Трагедия Титана», «Соловей», «Вербена», «Менестрель», «Падучая стремнина», «Роса оранжевого часа», «Колокола собора чувств», «Классические розы», «Фея Эйоле» и др.
Поэт рассказал и, по просьбе редакции, описал некоторые имевшие отношение к нему примечательные эпизоды.
За три месяца до революции он получил от одной из поклонниц загадочное письмо, произведшее на него сильное впечатление. Уездная барышня, внешне насмешливая, но обладавшая внимательными и серьезными глазами, писала, что, любя его, хотела бы оберечь от надвигающейся опасности. Считая его хрупким и неприспособленным к жизни, она настойчиво советовала ему уехать из России, где назревают события, при которых будет не до стихов.
«Вы не борец, Вы только лирик, Вам будет невыносимо. А когда жизнь войдет в свои берега, понадобится и лирика, и Вы вернетесь на возрожденную родину», — писала она.
А еще раньше, в мае 1915 года, в Петербурге, в отсутствие Игоря Васильевича, явился к нему домой посетитель в косоворотке. Принятый близким Северянину лицом, он сказал:
— Мы ждем от поэта шага в нашу сторону. Довольно пробавляться буржуазными пустяками. Его талант обязывает, нужен народу. Передайте мои слова, пусть серьезно подумает над ними.
На вопрос, кто он, человек в косоворотке ответил, что фамилия его пока ничего не скажет, но он представляет революционную силу, с которой Россия близко познакомится в скором времени.
Таким образом, уездная барышня требовала одного, а посетитель в косоворотке — другого, противоположного.
В молодости Северянин уже пользовался большой известностью. Сборники его стихов выдержали десятки изданий. Это давало и деньги и славу. Один из журналов платил ему восемь тысяч рублей (золотом) за то, что стихи, которые он написал в течение года, были напечатаны в этом журнале, А потом он мог использовать их, как хотел.
В периодической печати можно было встретить фотографию Северянина, сопровождаемую заметкой, что поэт выехал на отдых туда-то и т. п.
Такой успех избаловал его, сделал самоуверенным, требовательным и капризным. Участвовал он и в кутежах с друзьями.
Игорь Васильевич женился на эстонке Фелиссе Михайловне, женщине умной и волевой, писавшей небольшие стихотворения, но упорно отказывавшейся их печатать. Она сознавала, что как поэтесса не поднимется до высот, достигнутых мужем, А стоять ниже не хотела. Она оказывала хорошее влияние на него. Прекратились кутежи, смягчились некоторые черты характера, больше проявилась природная доброта. Это Северянин сам признавал в откровенной беседе. Молодожены обосновались в эстонском приморском поселке Тойла, где жила и мать Фелиссы Михайловны, взявшая на себя заботу о воспитании их сына.
Северная природа, напоминавшая родные места, река и озера, богатые рыбой, пространные леса, углубляясь в которые, он видел медвежьи следы, — все это нравилось ему, но не могло заменить Родину.
Однажды к Тойле подошло военное судно под польским флагом. Жителей, обычно видевших здесь только лодки рыбаков, это заинтересовало. На берег сошли несколько офицеров. Спросили, где живет поэт Северянин. Оказалось, что в Финляндии русская колония устраивала литературный вечер, и устроители пожалели, что нет возможности привлечь к участию в нем Северянина. Польские моряки любезно предложили пригласить и доставить поэта.
«Видно, большой человек, если прислали за ним военное судно!» — говорили простодушные эстонцы.
Было еще одно обстоятельство, которое как бы подтвердило эти разговоры. К квартире Игоря Васильевича подъехал автомобиль с советским флажком. Посол Советского Союза с супругой посетили его. Уважение жителей Тойлы еще более возросло.
— Десятки моих книг не принесли мне в поселке такой известности и уважения, как эти два случая! — шутил Северянин.
Иногда он с женою ездил по Европе, выступая во многих городах на своих вечерах, которые называл концертами. Он выразительно читал стихи, особенно когда бывал в хорошем настроении, а оно было неустойчивое, менялось из-за пустяков. Достаточно было увидеть в зале, во время декламации, неприятную физиономию, и настроение сразу портилось. Поэтому он старался не глядеть на слушателей, взгляд его скользил над их головами. Игорь Васильевич говорил, что на него хорошо действует запах вербены, и огорчался, что не находит таких духов. А мне они попались, и я подарил ему флакончик. Он был очень признателен.
Во время нашего разговора раздался громкий стук в дверь. Вошел человек в кучерском армяке и подал письмо. Знаменитый борец Заикин, узнав, что поэт находится в Кишиневе, приглашал его на свою свадьбу.
— Иван Михайлович приказали сейчас же вас привезти! — сказал извозчик.
Северянин ответил, что плохо себя чувствует и не может приехать. Так и не встретились они в нашем городе,
Несмотря на солидный возраст, 46 лет, Игорь Васильевич воспылал юношеской любовью к В. И. Шей де Вандт. Ей он посвятил стихотворение, напечатанное в газете «Бессарабское слово» 5 мая 1933 года.
Грусть радости
(В. И. Шей де Вандт, моей невесте)
О, девушка, отверженная всеми
За что-то там, свершенное семьей,
Мы встретимся в условленное время
Пред нашею излюбленной скамьей!Походкой чуть наклонной и скользящей
Ты подойдешь, проста, как виорель,
И скажешь мне: «Единый! Настоящий!
Возможно ли? Послушай... Неужель?»И болью затуманенные взоры, —
По существу, веселые ручьи, —
Блеснут так радостно, как из-под шторы
Пробившиеся в комнату лучи.Ты — точно серна в золотистой дрожи:
Доверчивость. Восторженность, Испуг.
Что может быть нежней и вместе строже
Твоих не искушенных в страсти рук?Что может быть больней и осиянней
Еще не вовсе выплаканных глаз?
Что может быть печальней и желанней
Уст, бредовых не говоривших фраз!Газель моя, подстреленная злыми!
Подснежник бессарабский - виорель!
Виктория! И грустно это имя,
Как вешняя плакучая свирель...
Забыл поэт резонные строки, вошедшие в незадолго до того напечатанный сборник его стихов:
Всех женщин все равно не перелюбишь,
Всего вина не выпьешь все равно,
Неосторожностью любовь погубишь.
Раз жизнь одна и счастье лишь одно.
Девушка, обладавшая способностями и вкусом к музыке и поэзии, ценила его и привязалась к нему, Они мечтали о предстоящих поездках по разным городам. А Фелисса Михайловна лучше знала своего супруга.
— Чем бы дитя ни тешилось... Но это скоро пройдет, — сказала она. И с грустью добавила: — Я больше всего хочу, чтобы он был счастлив. И если бы знала что другая даст ему это... — Она вздохнула.
Предсказание ее исполнилось. Любовь быстро выветрилась из сердца влюбленного поэта.
Мы встречались ежедневно. Часто беседовали о поэзии и поэтах. Северянин высоко ценил Фофанова, называл могучим талантом, но находил, что тот недостаточно шлифовал стихи. Игорь Васильевич рассказывал о своих поездках, выступлениях и интересных встречах. На него неприятное впечатление производила обычная оценка его творчества. Его первые книги: «Громокипящий кубок», «Златолира», «Ананасы в шампанском» получили высокую оценку. А более ценные, например «Классические розы», замалчивались или недооценивались.
В то время ожидался выход в свет нового сборника его стихов: «Медальоны». Это изящные, а частично и сатирические портреты-характеристики его коллег по перу.
Я неодобрительно отнесся к написанному о Надсоне. Игорь Васильевич упрекнул его в чрезмерном пользовании глагольными рифмами, назвал стекляшкой, которую первоначально приняли за драгоценный камень.
Я находил, что творчество этого поэта заслуживает лучшей оценки. В нем много человечности, веры в светлое будущее. И эти высокие качества Надсон сохранил до конца своего краткого двадцатичетырехлетнего существования, полного горьких переживаний. Северянин не возражал, но погрустнел. Стихотворение все-таки вошло в сборник. Может быть, уже нельзя было его выключить.
В Кишиневе состоялись три вечера Северянина, 17 и 31 марта и 28 апреля. Первый и последний прошли в зале примарии (городского управления), а второй — в театре «Экспресс». Успех был полный. Он был вызван не только известным именем выступавшего автора и его исполнительскими данными. Для сонного Кишинева того времени имела значение широкая и громкая реклама устроителей этих вечеров, проведенная под звуки фанфар и барабанов. Они провозгласили Северянина «королем поэтов», пригласили сказать вступительное слово известного врача, директора Костюженской больницы Анатолия Дмитриевича Коцовского. Сделали все, что могли и что посчитали нужным.
Я получил разрешение директора психиатрической больницы на организацию вечера и там. Это не требовало расходов и обещало большой сбор. Директор предполагал, что через несколько дней можно будет устроить и второе выступление поэта.
В этом лечебном учреждении находились не только умалишенные, но и нервнобольные, работал многолюдный медицинский и обслуживающий персонал. Здесь нередко бывали концерты.
Это заинтересовало Игоря Васильевича.
— Может быть, сумасшедшие лучше поймут меня, нежели здоровые, и почувствуют разницу между «Классическими розами» и «Ананасами в шампанском»? — сказал он, улыбаясь, но с горечью в голосе.
Кто-то шепнул Фелиссе Михайловне, что осуществление такой затеи может вызвать насмешки. Этого не случилось бы, но видя, что она затрудняется решить вопрос о выступлении в лечебнице, я не настаивал.
Пятого мая Северянин с супругой выехали в Югославию. Там они побывали в нескольких городах, где состоялись концерты.
Им было предложено провести несколько месяцев в доме отдыха, находившемся в живописной местности Словении в старинном шестисотлетием замке Храстовец, насчитывавшем 126 комнат. Замок имел свои легенды и даже... привидение. Но важнее всего то, что предоставленная комната была хорошая, а питание отличное. Они прожили в замке до ноября.
Вернувшись в Эстонию, Северянин некоторое время не присылал писем. У него начался разлад с Фелиссой Михайловной, и он стеснялся сообщить об этом, Через некоторое время он написал о себе. Он по-прежнему любил плавать в лодке, иногда даже ночью, и удил рыбу. Он красочно описал русский певческий праздник в Нарве, где собрался хор в две тысячи человек со всей Эстонии, Латвии и Финляндии. Праздник привлек двадцать тысяч гостей. Порадовал он Северянина.
Одна из кишиневских поклонниц его таланта побывала в Эстонии, проведя там три недели. Ее встретил Игорь Васильевич с женою, но это была не Фелисса Михайловна — добрая, заботливая, иногда и строгая няня, в нужных случаях проявлявшая твердый мужской характер. Эту черту, вероятно, отметил писатель Ф. Сологуб, назвав ее в стихотворении Фелисс. Лет пятнадцать она была надежной спутницей Северянина, его лучшим другом, моральной опорой. В новой его спутнице гостья из Кишинева почувствовала много доброты и мягкости.
Игорь Васильевич скучал по родине. Его тянуло в Москву, Ленинград, Гатчину...
Тойла стала для него тихим уголком, где он мог жить и творить. Я и назвал стихотворение, посвященное Северянину, «Соловей в оазисе».
Но оазис, чахлый и малый, не мог заменить Родину, по которой поэт тосковал, И эта тоска по Родине и любовь к ней пронизывали многие его стихотворения, звучали при чтении их на его вечерах, высказывались в дружеских беседах.
Комментарии
Печатается по: Хазан Михаил. Пушкинские мотивы. Люди, книги, рукописи. Раздел «Скиталец тот, кто всех святей...» // Кодры. Кишинев, 1963. № 3; опубл. в составе статьи.
Стодульский Семен Ильич — писатель, автор книги стихов «Испытание любви» (Кишинев, 1923). Познакомился с Северяниным в 1933 г. во время выступления поэта в Бессарабии, был одним из организаторов журнала «Золотой петушок» (Кишинев, 1934; вышло три номера), в котором успели выступить И. Бунин, К. Бальмонт и Игорь Северянин. Из переписки Северянина и С. И. Стодульского сохранилась лишь одна открытка (см.: Царственный паяц, 278).
...женился на эстонке Фелиссе Михайловне — Ф. М. Круут.
Посол Советского Союза с супругой — Имеется в виду визит полномочного представителя СССР Ф. Ф. Раскольникова с женой летом 1930 г.; см. примеч. к очерку Музы Канивез.
Шей де Вандт Виктория Ивановна (1900—1939), певица, поэтесса. Автор книги «Стихи Игорю-Северянину: Виорель» (Кишинев. Бессарабия, 1933—1934; хранится в РГАЛИ). Игорь Северянин сделал в книге запись: «Познакомились 14. III. 1933 г. в Кишиневе, в отеле "Londra", куда она принесла приветственные стихи. Ежедневные встречи с конца марта по 5-ое мая, когда я уехал в Белград. Из Софии приехала в Кишинев снова 5-ого января 1934 г. Снова встретились 7-го марта. Встречи до 12-го мая. 22-го мая уехали в Бухарест. Румыния покинута 9-го июня.
В 1933 г. ей было 33 г.
Высокая, стройная брюнетка.
Лирико-драматическое сопрано».
Игорь Северянин посвятил Шей де Вандт 10 стихотворений: «Прохладная весна», «Грусть радости», «Высокий лад», «Мне любо», «Все ясно заранее», «Мы были вместе», «Что ни верста...», «Имя твое...», «Ваши глаза», «Стихотворенье через год».
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |