Хрупкие цветы

Стареющий поэт... О, скорбь сопоставленъя!

11 сентября 1933 Игорь-Северянин

В конце февраля 1933 года Игорь-Северянин уезжает в свое последнее и самое длительное заграничное турне по Румынии и Югославии, которое продлится дольше года. За это время в его жизни произойдет много разных событий.

Турне началось с Варшавы, где поэт устроил в первых числах марта традиционный вечер, чтобы заработать деньги на дорогу до Бессарабии. В ранних сумерках 9 марта 1933 года супруги Лотаревы въехали в Кишинев и поселились в отеле «Paris».

В Кишиневе поэт дал три концерта, а затем поехал в Аккерман, где тоже было устроено его выступление. 5 мая Игорь-Северянин уехал в Бухарест, а 11-го он был уже в Белграде, откуда на несколько дней заезжал в Сараево и Дубровник. В Румынии поэт написал десять стихотворений и еще четыре — в Дубровнике.

В стихотворении «Извечный плен», датированном 4 июня 1933 года, мы найдем любопытное признание:

Итак, в три месяца — три моря,
Три женщины и три любви.
Не слишком ли? Как ни лови,
Безумец, счастья, кроме горя,
Ты не познаешь ничего.

Одна из этих трех женщин — девушка из детских сновидений — Виктория Шей де Вандт, была сестрой богатого кишиневского негоцианта. Она пела в кабаре и сочиняла стихи. Семья Виктории хранила какую-то тайну: «О, девушка, отверженная всеми за что-то там свершенное семьей». Виктория удостоилась цикла из 10 стихотворений под общим названием «Виорель», одно из которых было опубликовано в кишиневской газете с посвящением «моей невесте».

Начало стремительного романа с Викторией Шей де Вандт приходится на первые числа апреля 1933 года, а финал — на 5 мая того же года, когда Игорь-Северянин покинул Кишинев, не рассчитывая на скорое возвращение. Но хитрая Парка все решила иначе. Вот хроника этого гастрольного романа.

Игорь-Северянин и Фелисса Лотарева. Кишинев, 1933 год. Архив НА

5 апреля: «Девушка из детских сновидений постучалась у моих ворот».

7 апреля: «Я смотрю в глубину безразлично-прохладных, скорбно-наглых и злых Ваших глаз».

12 апреля: «Мы встретимся в условленное время пред нашею излюбленной скамьей».

14 апреля: «Благодарю за незабвенное, тобой дарованное мне, проникновенно-сокровенное, что выявлено при луне». В этот день в гастрольном романе произошли какие-то очень важные события, след которых мы находим в стихотворении «Высокий лад»:

Там, у тюрьмы, у степ кладбищенских,
Изведать было мне дано,
Что в ощущеньях века нищенских
Еще не все умерщвлено.

23 апреля: «Мне любо, обнявши тебя, приподнять и, стоя, почувствовать вес твой».

25 апреля: «Упорны в стремленьях своих северяне, у моря взращенные в крепком лесу; ты будешь моею; все ясно заране».

8 мая: «Я север брошу, юг приемлю, немыслимое восприму, твою любить готовый землю, покорный зову твоему».

10 мая в поезде по пути из Бухареста в Белград: «Что ни верста — все отдаленней Виктория, любовь моя!»

18 мая в Белграде: «Имя твое означает победу и знаменует мое бытие».

Роман Игоря-Северянина с Викторией Шей де Вандт знаменует собой ту пору в его жизни, когда ее спираль стала закручиваться в ритме столь нелюбимого им фокстрота.

Семейное предание гласит, что трогательное расставание с Викторией омрачилось безобразной выходкой ее родственников, которые преследовали Игоря-Северянина на кишиневском вокзале, намереваясь учинить физическую расправу над женихом. От неминуемого позора поэта спасла широкая спинка вагонной скамьи, за которой ему пришлось спрятаться. Ровно год спустя, 10 мая 1934 года, в этом романе была поставлена жирная точка:

Но глаза твои порой так строги, —
Есть ли сердце у тебя в груди?
Я могу уйти с твоей дороги,
Только ты с моей не уходи!

Середину лета и осень 1933 года супруги Лотаревы провели в Словении в старинном австрийском замке Храстовац,

принадлежавшем когда-то графам Герберштейн. Вот тогда-то и наступило время Валентины Берниковой:

«Он был окружен сараевскими женщинами, красавицами, его восторженными поклонницами. А глазами он искал меня. Был он хорошо воспитанным человеком, очень хорошим собеседником. Но ему была присуща одна особенность: находясь в обществе, он разговаривал только с тем, кто его интересовал. И часто он обращался с какими-нибудь словами ко мне, не обращая внимания на других. (...) Все это льстило мне и возвышало меня»¹.

Будучи верным себе, Игорь-Северянин посвятил Валентине Берниковой цикл из 15 стихотворений, озаглавленный «Цикламены».

Игорь-Северянин и Валентина Берникова. Фрагмент групповой фотографии

10 июля: «Мы долго бродили по городу... И в глаза мои заглядывая, склонная к милым дурачествам, глазами ласкала, и радовала своим врожденным изяществом».

11 июля: «Оправдаешь ли ты за убитые женские души, расцветавшие мне под покровом ночной темноты?»

12 июля: «Твой взгляд восторженно встревожен, он нежен, вкрадчив, шаловлив».

13 июля: «Я жду тебя в замке, седом и старинном; я гибну, я слабну, я гасну без света».

15 августа: «Ты отдалась вчера на редкость мило».

27 августа: «Вот и уехала; была — и нет».

1 сентября: «Теперь о верности не говорят, обетов не дают и не ревнуют и беспрерывную любовь земную меняют на любвей короткий ряд».

2 сентября: «Они тобой проникнуты, места, с тех пор, как ты уехала отсюда... Здесь все пропоцелуено насквозь».

16 сентября: «И вот, лаская Вас, отделаться от мыслей не могу...»

Игорь-Северянин. Замок Храстовац, 1933 год. Тарту, ЛМ

Одиннадцать стихотворений из этого цикла Игорь-Северянин, сидя у хозяйки замка Храстовац Веры Яковлевны О., переписал в тетрадку вместе с ранними поэзами и накануне расставания подарил Валентине Берниковой. По вполне понятным соображениям в тетрадку не было включено стихотворение «Ты отдалась», датированное 15 августа. На то были особые причины.

Линда Михайловна Круут², со слов Фелиссы, хранила семейное предание о скандале в замке Храстовац, который произошел в августе 1933 года, когда там гостили супруги Берниковы. С каждым днем все труднее и труднее становилось скрывать особые отношения между Игорем Васильевичем и Валентиной Васильевной. Однажды муж Берниковой узнал об их тайном свидании. Изрыгая на бегу проклятия, Сергей Александрович ринулся в апартаменты поэта, но умная и деликатная Фелисса стуком в дверь подала любовникам сигнал тревоги. Вера Яковлевна на время спрятала Игоря-Северянина у себя и нейтрализовала гнев Берникова. Скандал удалось замять, без рукоприкладства.

Вот почему в подаренной Валентине Берниковой тетрадке отсутствует стихотворение, датированное 15 августа. Видимо, оно было написано по свежим следам, когда первые ощущения еще не успели притупиться:

Ты отдалась вчера на редкость мило:
Так радостно, так просто отдалась.
Ты ждущих глаз своих не опустила,
Встревоженных не опустила глаз.

Была скромна. Слегка порозовела.
Чуть улыбнулась уголками губ.
Покорливое трогательно тело,
И вступ в него — упругий, сладкий вступ.

Ты девушкою, женщина, казалась
По некоторым признакам, но все ж
По-женски и со вкусом отдавалась,

Да так, что, вспомнив, вздрогнешь и вздохнешь.

Участники этого фарса ведут себя довольно любопытно: Фелисса Михайловна, вместо того чтобы устроить сцену ревности, подает любовникам сигнал тревоги; Вера Яковлевна с проворством опытной сводницы заметает следы; Сергей Александрович Берников, как ни в чем не бывало продолжает поддерживать отношения с поэтом; Игорь Васильевич ведет себя так, словно забыл о своей кишиневской невесте, а ведь не прошло еще и двух месяцев. Вполне естественно выглядит только сама Берникова, соблазнившая поэта, хотя и в отношении ее есть некоторые сомнения: «Ты девушкою, женщина, казалась по некоторым признакам...»

В 1934 году Игорь-Северянин помог исполниться заветной мечте Валентины Берниковой. На ее средства он издал в Нарве небольшой сборник стихов «Хрупкие цветы», который сопроводил снисходительным посвящением:

Твои стихи «не по сезону»:
В них дух романтики высок.
Я строгой критикой не трону
Нетронутости милых строк.

В этом маленьком сборнике хрупких цветов варьируются темы любви, греха, измен и всяческих пороков. Обращают на себя внимание строки, посвященные Игорю-Северянину:

Я вас хотела бы любить
Без очень сильных огорчений,
Любя, случайно пережить
Игру красивых впечатлений.

Декорации для игры красивых впечатлений были выбраны на редкость удачно. Романтическая природа Далмации и Словении, старинный замок — все это великолепно гармонирует с любовным экстазом полупоэтессы:

Мне хочется тебя осыпать жемчугами
Моих влюбленных безнадежных слез,
Воспеть особенно безумными словами,
Венчать гирляндой ярко-красных роз.

Вероятно, Валентина Берникова не слишком бы огорчилась, если бы узнала о двух стихотворениях, написанных Игорем-Северяниным накануне ее приезда в Храстовац. Оба они посвящены таинственной хозяйке замка Вере Яковлевне О. Первое — датировано 31 июля 1933 года:

У Веры Яковлевны в доме,
Взобравшемся под облака,
Мы все, мы все имеем, кроме,
Пожалуй, птичья молока. (...)
И если я в глаза ей гляну,
Она любя во всем контраст,
Мне в пику подарит Любляну✓,
А нет — Сараево✓✓ — мне даст...

Собственно говоря, то, ради чего написано это стихотворение, вынесено в примечания к нему «✓М-lle Г. ✓✓M-me Б.»

Совершенно очевидно, что Мадам Б. из Сараево — это Валентина Берникова. Мадемуазель Г. из Любляны, к сожалению, не оставила никаких следов ни на стене собора чувств, ни в условном донжуанском списке поэта.

Сама заботливая сводница Вера Яковлевна тоже представляет собой загадку. Ей посвящены датированные 1 августа 1933 года явно педагогические стихи:

От всех невинностью виновных хамок
    Я изнемог.
И в Храстовац, средневековый замок,
    Сел под замок...
Я вверил ключ таким рукам прелестным,
    Таким рукам,
Что перестал грустить о неизвестном
    По целым дням...
Я кончу тем в начальной Вашей школе,
    Что петь начну,
Благодаря спасительной неволе,
    Свою... жену!

Уже упоминавшаяся Линда Круут хранила семейное предание о том, что поэт был влюблен в хозяйку какого-то старинного югославского замка. Легенда о романе Игоря Васильевича с хозяйкой замка Храстовац была любимой историей последней пассии поэта — Веры Борисовны Коренди³. Прежде чем передать в ЦГАЛИ остатки хранившегося у нее архива Игоря-Северянина, Вера Борисовна тщательно вырезала из югославских фотографий все женские персонажи.

Формула в три месяца — три моря, три женщины и три любви сложилась 4 июня в Дубровнике. Постоянными величинами в этой формуле являются моря — Балтийское, Черное и Адриатическое. С меньшей степенью определенности можно судить о факторе времени: три месяца — март, апрель и май 1933 года. Май и Адриатическое море в Дубровнике связаны с Валентиной Берниковой. Апрель и Черное море в Аккермане — прямое указание на Викторию Шей де Вандт. Балтийское море в Тойла должно было бы указывать нам на Фелиссу, но... это уже другая история.

Могила Берниковых. Рига. Фото в архиве автора

Виктория Шей де Вандт умерла молодой незадолго до начала войны в Европе. Фея света, как называл Берникову Игорь-Северянин, в годы войны преподавала югославским партизанам иностранные языки. После войны она приняла гражданство СССР и переехала в Венгрию. Там преподавала языки сотрудникам советского и болгарского консульств. С 1957 года Берникова поселилась в Риге, где преподавала иностранные языки в Академии наук Латвийской ССР. В 1973 году Валентина Васильевна вышла на пенсию и тихо скончалась в возрасте 81 года — завидная судьба!

После смерти Берниковой ее личный архив надолго пропал и объявился лишь в конце 80-х годов в Ленинграде. В 1989 году я честно пытался познакомиться в Пушкинском доме с этим архивом, но натолкнулся на непревзойденное упрямство его держательницы, а жаль. Государственные учреждения умеют, когда это не надо, хранить чужие тайны. Если бы не рижанин Борис Плюханов, опубликовавший в свое время некое подобие описания архива Берниковой, то мы бы еще долго не узнали финала этой истории.

Примечания

1. «Он был окружен сараевскими женщинами...» — Валентине Берниковой — Игорь-Северянин. Публикация и примечания Б.В. Плюханова. «Таллин», 1988, № 1, с. 111.

2. Круут, Линда Михайловна (1891—1984) — сестра Ф.М. Круут (Лотаревой).

3. Коренди (Коренева, урожд. Запольская), Вера Борисовна (1903—1990) — школьная учительница, последняя сожительница Игоря-Северянина.

Copyright © 2000—2024 Алексей Мясников
Публикация материалов со сноской на источник.