Писательская «Чашка кофе»
Игорь Северянин выступал не только перед любителями поэзии, но и перед писателями Болгарии, Югославии, Польши. Он сохранил немало афиш и газетных вырезок, с некоторыми поэтами он был в переписке, других переводил.
Северянин не раз посещал Варшаву в 1924—1931 годах. В творческом отношении важно вспомнить его первое знакомство с польской столицей — об этом рассказывает цикл «Дорожные импровизации».
Пять стихотворений из цикла «Дорожные импровизации» написаны в августе — на пароходе «Rügen» («Над Балтикой зеленоводной...»), в Берлине («...Повсюду персики в Берлине...») — и в сентябре 1924 года в Варшаве. В польской столице поэт ощутил соблазн «встречных полек», их сдержанную страсть, оживленность улиц Новый Свет и Маршалковской. Но более всего в стихах отразились романтические впечатления от встреч с Лидией Липковской и прогулки по улице Шопена, которого так любили певица и поэт:
Пойдём на улицу Шопена —
О ней я грезил по годам...
Заметь: повеяла вервэна
От мимо проходящих дам...Мы в романтическом романе?
Растёт иль кажется нам куст?..
И наяву ль проходит пани
С презрительным рисунком уст?Благоговейною походкой
С тобой идём, как не идём...
Мелодий дымка стала чёткой.
И сквозь неё мы видим дом,Где вспыхнут буквы золотые
На белом мраморе: «Здесь жил,
Кто ноты, золотом литые,
В сейф славы Польши положил».Обман мечты! здесь нет Шопена,
Как нет его квартиры стен,
В которых, — там, у гобелена, —
Почудился бы нам Шопен!..
В напевном, поистине музыкальном стихотворении ощущается ритм шопеновских мазурок, ярких импровизаций, энергичная смена ракурсов и настроений...
Заключительное стихотворение завершает сюжет шутливой сценой свидания со «Снегуркой» — Липковской:
Уже сентябрь над Новым Светом
Позолотил свой синий газ.
И фешенебельным каретам
Отрадно мчаться всем зараз...
. . . . . . . . . .
Идём назад по Маршалковской,
Что солнышком накалена,
Заходим на часок к Липковской:
Она два дня уже больна.
. . . . . . . . . .
Лик героини Оффенбаха
Нам улыбается в мехах...
Цикл «Дорожные импровизации» стал своеобразной моделью для последующих произведений этого рода. В них наблюдения над природой нового края освещаются живым интересом автора к окружающему миру, а его переживания и воспоминания приближают эти картины к читателю. Так построены цикл «У озера» и поэтическая книга «Адриатика».
В феврале 1928 года Северянин совершил новую поездку в Варшаву, где был 11 февраля приглашен с женой на завтрак в эстонскую дипломатическую миссию. На завтраке присутствовали Александр Ледницкий и Дмитрий Философов. В первые же дни он встретился с давним знакомым, известным адвокатом и поэтом Лео Бельмонтом, два стихотворения которого он перевел — «Каждый шут» и «Я — Млечного пути сияние...». Последний перевод, датированный 4 февраля 1928 года, переполнен излюбленными Северяниным противопоставлениями — диссонансами:
Я — дьявольская пентаграмма
И я же ангела крыло.
Я — марево. Я — благость храма.
Дорога в рай. И мук чело.
Лео Бельмонту посвящался и перевод стихотворения Юлия Словацкого «Моё завещание» — датировано «Варшава, 6-е февраля 1928 г.» и опубликовано в газете «За свободу!» (№ 33). Этим стихотворением Северянин открывал свои выступления в Варшаве.
В воскресенье 12 февраля 1928 года Игорь Северянин выступал в Варшаве, в Пен-клубе:
«Польский клуб литераторов и журналистов устроил "Чашку кофе", на которой находящийся в Варшаве Игорь Северянин прочел короткий доклад "Об эстонской поэзии", сопроводив его переводом ряда произведений эстонских поэтов последнего столетия... На "чашке кофе" из видных поляков-писателей присутствовали г-жа Налковская, гг. Серошевский, Гетель, который перед докладом, как председатель польского "Пен-клуба", приветствовал И. Северянина, Слонимский и др. ...Из русских были: Д.В. Философов, Е.С. Шевченко, А.М. Федоров и С.Ю. Кулаковский.
После "чашки кофе" в Пен-клубе, которая окончилась около 8 часов вечера, Игорь Северянин читал свои произведения в зале Гигиенического общества. Газета "За свободу!" сообщала в отчете, что несмотря на карнавал и время предвыборной кампании вечер Северянина привлек много публики. Прочитанные поэтом стихи "Фокстрот", "Те, кто морят мечту", "Культура! Культура!" и др. оказались "неожиданными, но чрезвычайно уместными". А после стихотворения "Моя Россия", прекрасно продекламированного поэтом, слушатели устроили Игорю Северянину овацию. Далее поэт прочел целый цикл прелестных лирических стихотворений — "Озеро Кензо", "Озеро девьих слёз", "У лесника" и пр. — в которых лирика соединилась со многим нынешним автобиографическим Игоря Северянина. И это трогало и восторгало публику. Третью часть программы можно было бы озаглавить "Классическими розами". Игорь Северянин прочел одно стихотворение с таким именно названием и целый ряд других, которые явились доказательством того, что Игорь Северянин действительно завершил, как мы о том писали, круг прежней своей поэзии и вступил в новый период творчества — тишины, раздумья и лирической углубленности».
Благодаря подробному описанию вечера поэзии можно представить, что в начале 1928 года у поэта сложилась в основных чертах будущая книга «Классические розы» (1931).
Любопытно отметить, что кроме приема в Пен-клубе и зале Гигиенического общества Северянин выступил с аншлагом 13 февраля в зале Союза еврейских литераторов и журналистов, 15 февраля был на завтраке у Александра Ледницкого в писательском кругу и 16 февраля в «Русском доме» на Маршалковской, организатором которого выступил Союз русских писателей и журналистов в Польше. Напротив, приезжавшему за несколько месяцев до того Владимиру Маяковскому было отказано в проведении публичных чтений в связи с местными выборами, а Бальмонт смог прочитать свою лекцию лишь для узкого круга.
Северянина принимали писатели-авангардисты литературной группы «Скамандр». Его послание «Поэтам польским» помечено 31 января 1928 года, и в нем упоминаются «чёткий Тувим», «в бразильские лианы врубавшийся Слонимский», солнечный Вежинский.
Восторженное настроенье
Поэтов польских молодых
(Они мои стихотворенья
Читают мне на все лады).
Северянин вспоминает о встрече с ними в 1924 году:
Три с половиною зимы
Прошло со дня последней встречи.
Разлукой прерванные речи
Легко возобновляем мы.
Польша встречала поэта радушно. Следующие выступления были в Вильно (Вильнюсе). Об интересных творческих контактах там говорят два перевода с польского языка стихотворений Евгении Масеевской — «Окно» (23 февраля 1928 года) и «Утро» (28 февраля).
Северянин, вероятно, выбрал эти стихи по созвучию «пейзажа души». То, что видит поэтесса через окно, и в том и в другом случае есть отражение ее духовного мира:
Тень гаснет. Ужели и есть только счастье,
Что здесь на стекле посинелом?
И это уж радость!
Чьи цели —
Сон?
Переводчик сохранил оригинальную графику стиха на протяжении десяти строф. Особенно тонко внутренний диалог воспроизведен в «Утре»:
Вот утро.
Вот утро в тумане.
Дождя блещет галька на стёклах.Как утло
Ползут очертанья
Виденья сквозь шторы. Я около...«Так нужно», —
Шепнули несмело
Часы. Покоряюсь. Пусть сноваНедужна
Скорбь буднего тела
(Ведь всё же исполнилось слово...)
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |