На правах рекламы:
• Флоренция доставка цветов в Карачеве Служба доставки среди цветов.
«Ананасы в шампанском»
Прохладное отношение к «Златолире» заставило Северянина внимательнее отнестись к подготовке своей третьей книги. После «Златолиры» поэт готовил к изданию не «Ананасы в шампанском», а книгу «Victoria Regia». Этот факт удалось установить, проанализировав составленную поэтом и опубликованную им в различных изданиях «Громокипящего кубка» библиографию собственных книг. В седьмом издании, вышедшем в свет 11 февраля 1915 года, сообщалось: «"Victoria Regia". Третья книга поэз (готовится)». Но из библиографии, приложенной к восьмому изданию «Громокипящего кубка» (вышло в свет 20 ноября 1915 года), мы узнаем, что Северянин изменил свое намерение и задумал подготовить не только новую книгу «Ананасы в шампанском», которая составит третий том его «Собрания поэз», но и книгу «Критика о творчестве Северянина» с автобиографической справкой и портретом автора.
Поэт решает существенно дополнить «Ананасы в шампанском» новыми стихами. И наиболее удаются ему в третьей книге «будуарные» темы, преподнесенные с сокровенной или прямо с откровенной иронией:
Каждая строчка — пощёчина. Голос мой — сплошь издевательство.
Рифмы слагаются в кукиши. Кажет язык ассонанс.
Экзотическое название книги также способствовало тому, что в восприятии современников имя Северянина нередко ассоциировалось именно с этой книгой. Николай Клюев в письме Есенину, написанном еще до личного знакомства (датируется: «Август, 1915»), предостерегал его от соблазна легкой славы: «Твоими рыхлыми драченами [слова из стихотворения Есенина "В хате"] объелись все поэты, но ведь должно быть тебе понятно, что это после ананасов в шампанском... <...> и рязанцу и олончанину это блюдо по нутру не придет, и смаковать его нам прямо грешно и безбожно. <...> Знай, свет мой, что лавры Игоря Северянина никогда не дадут нам удовлетворения и радости твердой...» Спустя восемь лет, в конце 1933 года, одна из почитательниц поэта в Белграде заказала для него на десерт ананасы в шампанском.
За 1915—1918 годы книга выдержала пять изданий, три из которых вошли в «Собрание поэз», общим тиражом 12 тысяч 960 экземпляров.
В составе каждого издания «Собрания поэз» вышло 500 нумерованных экземпляров на александрийской бумаге в переплетах из парчи синего и темно-красного тона. Роскошное издание № 125 (1916 год) с портретом автора хранится в Музее книги РГБ. Бумага для него изготовлена по специальному заказу Писчебумажным фабрично-торговым товариществом М.Г. Кувшинова.
Издания отличались по составу.
В первое издание вошло 94 стихотворения 1903—1914 годов. Из них сорок три были опубликованы в книге впервые: «Увертюра», «В коляске Эсклармонды», «Барбарисовая поэза», «На островах», «Поэза о тысяча первом знакомстве», «В осенокошенном июле», «Родник», «К черте черта», «Поэза спичечного коробка», «Электрассонанс», «В гостинице», «Кузина Лида», «Никчемная», «Жуткая поэза», «Рондо оранжевого заката», «Когда ночело», «Тень апельсинной ветки», «Шантажистка», «Шансонетка горничной», «На голос весенней новеллы», «Эскизетка», «Эгорондола», «Промельк I», «Пятицвет II», «В ресторане», «Отчаяние», «Поэза о Mignon», «Блаженный Гриша», «Предостерегающая поэза», «Она критикует», «Букет забвения», «Berceuse томления», «Один бы лепесток», «Чьи грёзы», «Насмешка короля», «Ответ Л. Афанасьеву на его послание», «Перекат II», «Всё то же», «Проба пера», «Цветы и ядоцветы», «Промельк II», «Миррэты», «Лепестки оживают».
Имеется два раздела под названием «Розирис» и «Незабудки на канавках: Стихи "давно минувших лет"». В первый раздел вошли «нео-поэзные мотивы». Во второй раздел, который в соответствии с заглавием и датировкой большинства стихотворений расценивался критиками как составленный из ранних произведений, включены стихи, объединенные темой воспоминаний, «давно минувших лет», которая в подзаголовке заключена в кавычки.
Третье издание значительно дополнено стихами 1903—1913 годов, ранее нигде не опубликованными. Эти стихи Северянин включил во второй раздел и, соответственно, изменил подзаглавие к разделу: «Стихи "давно минувших лет", двадцатью четырьмя поэзами дополненные». На самом деле третье издание дополнено двадцатью тремя поэзами, ранее нигде не напечатанными. При подсчете количества стихов автором была допущена неточность: одно из них, «Серенада. Хоровод рифм», было подсчитано дважды — и заглавие и подзаголовок: «Эксцентричка», «Мечты о Фофанове», «Импровиза», «Ее сестра», «Тезка», «Миньонет», «Осенняя царица», «Открытка Валерию Брюсову», «Бежать в льяносы», «Кадрильон», «Вешний звон», «Серенада». «Хоровод рифм», «Плыву рекой», «Стансы (Фофанову)», «Знаком ли ты?», «Из Кармен Сильва», «Ее вниманье», «Мадригал», «Лесной набросок», «Укор», «Под шум Victoria Bay (Квантунская элегия)», «На миг», «Шутка».
Известно несколько экземпляров книг с дарственными надписями автора.
На первом издании «Ананасы в шампанском» сразу после выхода книги сделаны две надписи — Ф.К. Сологубу и его жене А.Н. Чеботаревской (Библиотека ИРЛИ РАН):
«Дорогому Федору Сологубу — всегда Его Игорь.
Петроград, 3 февраля 1915 г.».
«Милой Анастасии Николаевне Чеботаревской с искренней приязнью автор.
Петроград, 1915».
Одно из изданий книги «Ананасы в шампанском» (1915) Северянин подарил своим двоюродным сестрам Елизавете Михайловне Лотаревой-Якульской и Лидии Михайловне Лотаревой с дарственной надписью (собрание внучатой племянницы М.Г. Рогозиной. Москва):
«Лиле и Лиде, милым московским кузинам, любящий их автор.
Петроград. 1915».
На втором издании (собрание М. Лесмана. Музей Анны Ахматовой. Санкт-Петербург):
«Марии Моравской от Semper idem'а. 18.V.1915».
Критик Семен Рубанович в лекции о творчестве Северянина на поэзоконцерте в Политехническом музее (Москва), где поэт читал стихи, вошедшие в сборник «Ананасы в шампанском» (состоялся 31 января 1915 года), сказал:
«...Мне кажется несомненным, что повышенная эмоциональность является самым существенным свойством личности И[горя] С[еверянина], как поэта. Весь мир для него — многотонная гамма ощущений — и ощущений по преимуществу пассивно страдательных, чем, пожалуй, можно объяснить частое сравниванье самим И[горем] С[еверяниным] своих переживаний с ощущением вкуса — и, о, какое тонкое гурманство проявляет тогда поэт-денди. Недаром названиями фантастических и существующих яств и ликеров пестрят его поэзы... Может быть, самый сок жизни представляется ему, как эти колоритные, сладко пьяные и обжигающие напитки, от которых кружится голова и все вещи пускаются в плавный танец. И когда опьяненным взглядом он окидывает картину природы или опьяненным сердцем переживает мгновение любви — его вдруг настигает галантный эксцесс и из глубей приливающий прибой выкидывает нам на берег узорно-лазурную пену — замысловатое кружево его стихов».
Совсем другие впечатления об этом же вечере сохранились в дневнике театрального критика Павла Александровича Маркова:
«Вообще творчество Игоря Северянина упало. Его "Ананасы в шампанском" лучшее тому доказательство. Этот сборник стихов, за исключением немногих, бездарен. Первая его часть лишена остроты и яркости "Громокипящего кубка" и более неудачной "Златолиры", вторая — банальна.
Игорь Северянин пошел по пути "грёзо-фарса" и большинство "поэз", "пропетых" поэтом на этом вечере, относится к этой "гривуазной" области. Эти сюжеты доставляют ему, видимо, большое удовольствие, и поэт не только не скрадывает эти рискованные мысли, но, наоборот, очень их подчеркивает и смакует.
Очарование передачи стихотворений, покоривших в первый его вечер, рассеялось, как дым. Эти напевы, однотонные и однообразные, часто мешающие добраться до смысла туманных "поэз" Северянина, утомляют слушателя.
<...> Все "новое" — вымучено и надумано. Поэт теперь пишет не потому, что пишется, а для публики.
И публика благодарна Игорю Северянину...»
Третья книга Северянина вызвала в печати более прохладное отношение, чем вторая, «Златолира», и тем более «Громокипящий кубок». Неровность успеха Северянина, как уже говорилось, во многом зависела от того, что после «Громокипящего кубка» поэт помещал в новые сборники более ранние, чем в «Громокипящем кубке», стихотворения. Вместе с тем Игорь Северянин, вдохновленный успехом «Громокипящего кубка», в «Ананасах в шампанском» усилил диссонансы и элемент смелой парадоксальности и ухищрений, делавших книгу более трудной для восприятия читателей. Аналогичным было движение тех же лет у Маяковского, Бурлюка, Кручёных и др.
Но в годы войны и революции было уже не до ананасов.
«...Во время революции, — вспоминала Бронислава Погорелова в очерке "Валерий Брюсов и его окружение", — из Ревеля (тогда ставшего столицей Эстонии) от Северянина пришло письмо. В нем поэт просил В.Я. похлопотать о въездной обратной визе в Россию. Сообщал, что ему очень плохо живется, что он грустит и вне России не видит для себя выхода из прямо трагически создавшегося положения.
Брюсов ничего не предпринял...»
А на вопрос Брониславы Погореловой ответил уклончиво и двусмысленно: «Он лучше сделает, если постарается уехать в Париж или Нью-Йорк. Какие уж тут у нас "Ананасы в шампанском"».
Александр Тиняков в газете «День» напишет вскоре после выхода книги в свет:
«Позднейшие его "поэзы" стоят совершенно вне поэзии — и даже вне литературы. <...> Похоже на то, что автор начитался описаний великосветской жизни, помещаемых в "Петербургской газете", и перекладывает эти описания в стихи. И бесконечно жаль, что свой несомненный поэтический темперамент г. Северянин тратит на подобные вещи. Жизнь вовсе не такая "красивая", какою она кажется И. Северянину, — она гораздо прекрасней; в ней не одни только "ананасы" и "шантажистки", — в ней есть и благоуханные, росные травы, и "Прекрасная Дама", о которой поведал нам Данте, пел Петрарка и ныне поет Александр Блок».
А. Оршанин в статье «Поэзия шампанского полонеза» отметил:
«Совершается ужасный уклон от весенней грозы с ее "Громокипящим кубком" в сторону ожемчуживания эксцессов, от молодых раскатов жизни к грёзофарсу с ананасами в шампанском. <...>
Поэзия Северянина и есть поэзия шампанского полонеза. Целомудренную лилию своей поэтической мечты он с утонченным сладострастием топит в шампанском вожделении под звуки певучего прелюда. <...> И чем дальше поэт уходит от "Громокипящего кубка", тем явственнее слышится кэк-уок, и тем глуше звенит робкий прелюд грозы. <...> Когда я читал стихи Северянина, я вспомнил этюд Дегаза [Дега] "Женщина за туалетом". Нагая женщина сидит к зрителю спиной. Спина — маловыразительный животный лик человека. Вы всматриваетесь в спину и силитесь создать лицо этой женщины, по линиям спины творите очерк лица. Муза Северянина в большей части его поэз стоит к вам спиной, ибо она — муза "эстета с презрительным лорнетом. Но власть таланта так сильна, что вы предчувствуете обаяние ее лица".
Уже в августе 1915 года в журнале "Бюллетени литературы и искусства" (№ 23—24) был напечатан библиографический обзор критики о книге поэз "Ананасы в шампанском". Большинство указанных откликов (в т. ч. Ал. Тинякова, А. Редько, С. Чагина, А. Полянина, А. Чернова, В. Сахновского и др.) подробно цитировались. Критики упрекали Северянина за то, что он включил в книгу в основном стихи "давно минувших лет", и за пошлость. (Тишков А. День. 1915. 26 февр.). <...>
С. может быть привлекателен только там, где — по существу переживаний — не может быть никаких борений и "золы мысли. <...> Но и в сфере чувства этот одаренный словесный мастер на самом деле влечется в примитив..." (Редько А.Е. Русские Записки. 1915. № 5). Рецензия представляет статью, обозревающую творчество Северянина в целом:); "Если среди поэз (первых двух книг С.) попадались образцы, отмеченные печатью истинного авантюризма, то в ныне вышедшем сборнике поэзы только экстравагантничают" (Полянин А. Северные записки. 1915. № 2); "...Даже в сфере версификации, где он явил себя в двух первых книгах маэстро par exellence, теперь он значительно уступил назад и изменил своей прежней певучести" (Журин Ал. Новая жизнь. 1915. № 2); "...С[еверянин] — гениальный метр-д-отель русской поэзии. Его жеманная и нарумяненная муза всегда пьяна от ликеров, салатов и ароматов кушаний" (Пессимист. Голос Москвы. 1915. № 85); "...К сожалению искренний голос поэта заглушается в новой книге крикливостью и нередко паясничеством" (Богомолов С. Утро. 1915. № 2593)».
Подводя итоги обсуждения книги в печати, Сергей Бобров писал:
«Третья книга И.С. вызывает еще меньше восторгов, чем "Златолира"; — "Шампанское И.С. отзывает фальсификатом весьма дурной марки" ("Камско-Волжская речь"); в Ялте еще боятся "декадентов" и причисляют И.С. к ним; "Черниговское слово" (28—IV—15) говорит: "И.С. собрал в своих книгах все, что свидетельствует о дурном вкусе" — всем ведь известна великая эстетность г. Чернигова, второго по этой части вслед за Нью-Йорком; "все новые стихи Й.С. слабее стихов 'Громокипящего кубка'", — говорит "Новая жизнь" (III—15). — "Ананасы в денатурате!" — кричит "Голос Москвы" (14—IV—15); "Ананасы в ханже!" — поправляет более осведомленный "Голос жизни". "Апухтин № 2!" — заявляет "Утро России" (I—III—15); "кафешантанные будни", — вопит г. Кранихфельд ("Совр, сл." 1—I—15). — "И.С. принадлежит к числу наиболее ярких бесполезностей», — финиширует почтенный проф. Н. Ф. ("Южн. кр." — 28—V—15).
Владислав Ходасевич в статье «Обманутые надежды» писал сразу о двух книгах — «Ананасы в шампанском» и «Victoria Regia», вышедших зимой 1915 года и представленных им как две части одной книги:
«Они также вдоволь разбавлены старыми, недоделанными, ученическими пьесами, писанными, судя по датам, иногда за четыре, за пять, даже за десять лет до выхода "Громокипящего кубка". Но все же и позднейших стихов набралось бы из них в общей сложности на целую книгу. И, конечно, только об этой несуществующей в виде отдельного издания второй книге Северянина стоит говорить, так как время для изучения его "ученических годов" еще не настало...»
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |