Книга — миф
«Громокипящий кубок» приветствовали Александр Блок, Валерий Брюсов, Зинаида Гиппиус, Осип Мандельштам, Владислав Ходасевич, Иванов-Разумник, Николай Гумилев, Александр Измайлов и многие другие. По общему признанию, книга стала мифом XX века и литературным памятником эпохи. В чем же крылся секрет успеха этой прославленной книги?
Одними из секретов успеха были ее своевременность и современность. Она вышла весной 1913 года, когда имя Северянина было уже известно: футуристам удалось обратить на себя внимание. И хотя многие современники отделяли Северянина от футуризма, но отдавали должное тому чувству времени, которое проявилось в «Громокипящем кубке».
«Его поэзия, — отметил Ходасевич в 1913 году, — необычайно современна — и не только потому, что в ней часто говорится об аэропланах, кокотках и т. п., — а потому, что его душа — душа сегодняшнего дня. Может быть, в ней отразились все пороки, изломы, уродства нашей городской жизни, нашей тридцатиэтажной культуры, "гнилой, как рокфор", но в ней отразилось и небо, еще синеющее над нами».
Причин успеха было немало, и главным была, конечно, свежесть таланта ее автора. Но успех был настолько оглушителен, что вокруг «Громокипящего кубка» возникло немало легенд, бытующих до сих пор. Возникло мнение о «малообразованном и не слишком начитанном» поэте, которого создали из «ничего». Считали, что Северянин подготовил книгу по совету Брюсова, название ее подсказал Сологуб, а отбор и блестящую композицию придумал основатель издательства «Гриф» Сергей Кречетов. Это вполне согласуется с тем образом Северянина, который рисовали некоторые критики, упрекая поэта в отсутствии вкуса, бессмысленности и даже рациональности.
Но были и те, кто разделял мнение Сологуба о стихах Северянина: «Я люблю их за их легкое, улыбчивое, вдохновенное происхождение. Люблю их потому, что они рождены в недрах дерзающей, пламенною волею упоенной души поэта. Он хочет, он дерзает не потому, что он поставил себе литературною задачею хотеть и дерзать, а только потому он хочет и дерзает, что хочет и дерзает. Воля к свободному творчеству составляет ненарочную и неотъемлемую стихию души его, и потому явление его — воистину нечаянная радость в серой мгле северного дня...»
Действительно, книга, как уже говорилось, была подготовлена по совету Валерия Яковлевича Брюсова, но сложилась из тех стихотворений, которые были написаны до их знакомства.
Поэзию Северянина Брюсов приветствовал еще до ее выхода в свет. Статью «Игорь Северянин», написанную специально для книги «Критика о творчестве Игоря Северянина» (1916), Брюсов открыл такими словами: «"Когда возникает новый поэт, душа бывает взволнована", — писал Ф. Сологуб в предисловии к "Громокипящему кубку". Конечно, певец звезды Майр, обычно скупой на похвалы, не мог ошибиться, произнося приговор столь решительный. Чуткость не изменила Ф. Сологубу, когда он приветствовал Игоря Северянина высоким именем Поэта. Да, Игорь Северянин — поэт, в прекрасном, лучшем смысле слова, и это побудило в свое время пишущего эти строки, одного из первых, в печати обратить на него внимание читателей и в жизни искать с ним встречи. Автор этой статьи гордится тем, что он, вместе с Ф. Сологубом и Н. Гумилевым, был в числе тех, кто много раньше других оценили подлинное дарование Игоря Северянина. <...> Это — лирик, тонко воспринимающий природу и весь мир. <...> Это — истинный поэт, глубоко переживающий жизнь и своими ритмами заставляющий читателя страдать и радоваться вместе с собой. Это — ироник, остро подмечающий вокруг себя смешное и низкое и клеймящий это в меткой сатире. Это — художник, которому открылись тайны стиха...»
Федор Сологуб действительно обыграл слова, ставшие названием книги в предисловии, написанном в феврале 1913 года, хотя слова «Громокипящий кубок» встречаются в эпиграфе, взятом Северяниным из стихотворения Тютчева «Весенняя гроза» (1828). Парафраз того же стихотворения звучит в сонете Северянина «Тютчев» (1926).
В определении Сологуба также можно усмотреть не только связь названия с легкими и сверкающими стихами Северянина, упоение весной и радостью жизни (упоминаемая им Геба — в греческой мифологии — богиня юности, была виночерпием во время трапезы олимпийских богов), но и параллель с классической традицией русской поэзии, идущей от Пушкина, Тютчева и Фета, что также свойственно стихам поэта.
Одним из источников легенд о самомнении, об отсутствии культуры и вкуса Северянина стали воспоминания жены владельца издательства «Гриф» — писательницы и актрисы Лидии Дмитриевны Рындиной. В молодости она была страстно увлечена поэтом, а через 40 лет, так и не простив его охлаждения к ней, написала, что Гриф (так она называла своего мужа по имени его издательства) сам отобрал из вороха принесенных стихов то, что считал интересным, и издал «Громокипящий кубок». На самом деле ее муж, Сергей Кречетов, выразил желание издать книги поэта, потому что оценил его дарование. В печати он называл поэта единственным талантом, вынесенным на гребне волны футуризма, и считал, что «Северянин быстро проложил себе широкий и вольный путь». Предваряя критические заметки «Среди книг» в «Утре России», Кречетов писал о большинстве рецензируемых им книг современных поэтов: «Если в Игоре Северянине, с его подлинным, небом данным талантом, можно еще откуда-то принять его самовосхваления, не прибавляющие, впрочем, ровно ничего к его поэтической ценности, то из этого вовсе не следует, что объявлять себя великим вправе любое ничтожество. Северянин один...»
Внимательный анализ содержания «Громокипящего кубка» показывает, что композиция книги является авторской. Северянин вряд ли мог принести «ворох... стихов». Скорее всего, он принес свои ранние брошюры. В книге всего 137 стихотворений (поэз) за 1905—1912 годы, почти все из них вошли в ранние брошюры Северянина (12—35-ю). Стихи брошюры «Ручьи в лилиях» (1911, весна), за исключением двух перепечатаны полностью. Впервые в книге опубликовано только восемь произведений: «Berceuse осенний», «Эскиз вечерний», «Шампанский полонез», «Virelai», «Гюи де Мопассан», «Газэлла», «Демон», «Любовь и Слава».
Заглавия двух из четырех разделов книги также перешли из вышедших ранее брошюр: раздел «Сирень моей весны» — 18-я брошюра (1908) и «За струнной изгородью лиры» — 25-я брошюра (1909). Есть случаи, когда последовательность стихов соответствует их композиции в ранних брошюрах. Так, первые четыре стихотворения книги: «Очам твоей души», «Солнце и море», «Весенний день», «В грехе забвенье» — открывают брошюру «Очам твоей души» (1912), далее следуют стихи, не включенные в сборник. Оспорить авторское расположение стихов в брошюрах Северянина вряд ли возможно.
Бесспорно, успеху книги способствовало издание книги самим издательством «Гриф», предисловие, написанное самим Федором Сологубом, и статья самого Валерия Брюсова о Северянине в «Русской мысли». Но успех определили достоинства и новизна самой книги.
Новизну содержания автор отметил своим именем. На обложке появился новый псевдоним поэта: Игорь Северянин. Впервые имя дано без дефиса. Так автор подчеркнул начало нового этапа своего творчества. В предисловии Федора Сологуба также говорилось о приходе в литературу нового поэта: «Одно из сладчайших утешений жизни, — поэзия свободная, легкая, радостный дар небес. Появление поэта радует, и когда возникает новый поэт, душа бывает взволнована, как взволнована бывает она приходом весны».
Единомышленники Северянина сочли, что Сологуб «приветил» Северянина тогда, когда «это сделала уже толпа издателей и ручеек курсисток». Но для читающей публики слово Сологуба о приходе нового поэта имело свой смысл. Несмотря на то что Северянин шел к «Громокипящему кубку» десять лет, книга открыла новый этап его творческой биографии, когда он совершал переоценку всего написанного за эти годы.
Новым и удивительным казался и подзаголовок книги «Поэзы». Не «Поэмы», не «Стихи», а «Поэзы» — понятие, ставшее одним из основных в поэтической системе Северянина. Образованное путем усечения слова «поэзия» и схожее со словом «поэма», слово «поэза» было написано на венке в день похорон Константина Фофанова его сыном Константином Олимповым и, возможно, заимствовано Северяниным. Впервые слово «поэза» появилось в 1911 году в подзаголовке брошюры «Ручьи в лилиях» и было не сразу замечено, а последний раз поэт употреблял его в 1930-е годы. Десятки стихов Северянина содержат в заглавии слово «поэза»: «Чёткая поэза», «Прощальная поэза», «Поэза о солнце, в душе восходящем», «Поэза о Карамзине» и др. Для Северянина это не только жанровое определение. Позже по аналогии к слову «поэза» им образованы «игровые»: заглавие — «Героиза» и подзаголовок — «Лириза». В стихотворении «Прелюдия» Северянина появляется еще один неологизм — «соловьизы».
Я соловей: свои стихи
Я называю соловьизы.
Северянин справедливо претендует на создание особого «музыкального» жанра русской лирики, считая главным принципом нового стиха «мелодическую музыкальность». Свои выступления Северянин называл поэзоконцертами и стихи — поэзы действительно «пел». Семен Рубанович в лекции, прочитанной на одном из поэтических вечеров Игоря Северянина в Политехническом музее в Москве 31 января 1915 года, отметил, что эмоциональность является «источником почти песенной певучести его стихов, такой властной и заразительной, что стихи его хочется петь. Игорь Северянин и поет свои стихи — и напев их так внятен, что его можно записать нотными знаками. И это не прихоть чтеца — напев в них заключен потенциально и можно даже вскрыть технические причины этой напевности».
Игорь Северянин «Громокипящий кубок». Москва. 1913 г.
Игорь Северянин. Автограф стихотворения «Это было у моря». Из рукописной книги Игоря Северянина «Громокипящий кубок». 1910 г. Эстонский литературный музей
Успех книги определился ее цельностью и внутренним единством. Свежесть, искренность и свобода чувства присущи вошедшим в нее поэзам. Северянин разделяет установку великих итальянских поэтов — Данте, Петрарки, возрожденную Бодлером и продолженную символистами, на создание единого текста-мифа, в котором художественная ценность и смысл стихотворений определяются не только их совокупностью, но и местом в книге.
В «Громокипящем кубке» отразилась история «мещанской драмы» поэта-грёзэра. Книга состоит из четырех разделов. Большинство поэз сборника «Громокипящий кубок» были опубликованы раньше, но композиция книги, отбор стихов и их распределение по четырем разделам сделаны так, что стихи, ранее незамеченные, заиграли новыми красками. Северянин настолько точно определил разделы и умело расположил в них стихи разных лет, что это говорило не только о понимании психологии читателя, но и о тонком поэтическом слухе.
«Сирень моей весны» — первый, наиболее мажорный и большой раздел (56 поэз), в котором раскрывается душа грёзэра на реке форелевой, в северной губернии. Он охвачен порывом весеннего чувства от тонких намеков и элегических настроений до неосторожной страсти. Позже Северянин назовет себя «певцом весны» (1923), а свою душу простой, «как день весны» (1926). Сирень станет эмблемой «тихо канувшей» любовной весны. Завершающее стихотворение первого раздела — «Надрубленная сирень» — получает символический смысл несбывшихся грёз:
Запахло сеном.
И с зимним пленом
Земля простилась...
Но — что за сны?!
Согнулись грабли...
Сверкнули сабли,
И надрубили сирень весны!..
Следуя канонам музыкального жанра, второй, центральный раздел — «Мороженое из сирени» является контрапунктом, в котором сходится разноголосица «красивой жизни». Разочарованный герой, обманутый в своих чувствах, попадает с берегов форелевой реки и северного «одебрённого» леса на площадь. Вместо живой цветущей сирени его окружают будуарные аксессуары: мороженое из сирени, ликеры, шампанское, фрукты, духи и всевозможные цветы: лилии, левкои, хризантемы, фиалки, ландыши. Возникает идеальный образ недоступной и недостижимой страны Миррэлии, где душа «влечётся к средоточью», тогда как на площади «душа влечётся в примитив».
Третий раздел «За струнной изгородью лиры» посвящен одинокому поэту — царственному паяцу, который уходит с площади от толпы и рыдает за «струнной изгородью лиры». В контексте мещанской драмы поэта-грёзэра декларации четвертого, завершающего раздела «Эго-футуризм» — «Я — гений Игорь Северянин / Своей победой упоён...» — воспринимаются довольно двусмысленно. Эти слова говорит человек, который был открыт всему окружающему миру и каждому человеку, исполнен отзывчивостью и милосердием («я всех чужих зову на "ты"...», «как друга целовать врага...») и отдал на суд своей любимой все молитвы и печали своей души.
Невольно ощущается ироничность слов «гения Игоря Северянина» об упоении своей победой и искренность намерения идти «в природу, как в обитель / Петь свой осмеянный устав». Тем более что тема бессмертия («капризный, но бессмертный эксцесс», «постиг бессмертия процесс») в стихотворении «Мои похороны» воплощается в особом, узнаваемом сразу полупатетическом и полунасмешливом, требующем от читателя понимания игры, стиле Северянина:
Всем будет весело и солнечно,
Осветит лица милосердье...
И светозарно-ореолочно
Согреет всех моё бессмертье!
Четвертый, последний раздел книги «Эго-футуризм» завершается стихотворением под названием «Эпилог».
Все издания «Громокипящего кубка» отличались по оформлению обложек. В первом и втором изданиях опубликована реклама издательства «Гриф». В третьем — седьмом изданиях имеется библиография публикаций поэз, вошедших в сборник. Начиная с восьмого издания, дается реклама издательства В.В. Пашуканиса, в частности, книги «Критика о творчестве Игоря Северянина» (1916).
В составе каждого тиража издания «Собрания поэз» вышло 500 нумерованных экземпляров на александрийской бумаге в переплетах из парчи синего и темно-красного тона. Роскошное издание № 178 (1915 год) с портретом автора хранится в Музее книги РГБ. Бумага для него изготовлена по специальному заказу Писчебумажным фабрично-торговым товариществом М.Г. Кувшинова.
Автор проявлял внимание к каждому новому изданию «Громокипящего кубка». Об этом свидетельствует исправление опечаток и искажений текста, допущенных в предыдущих изданиях. Первое издание автор готовил особенно тщательно как новую книгу своих поэз. Почти все даты написания произведений в нем не указаны, в большинстве случаев обозначено лишь место их написания, например, «Мыза "Ивановка"», «Дылицы».
Начиная с третьего издания «Громокипящего кубка» Северянин восстанавливает даты по своим ранним сборникам и продолжает эту работу в седьмом и восьмом изданиях. Два стихотворения «Эксцессерка» и «Грасильда», датированные в первой публикации, в «Громокипящем кубке» остались недатированными вплоть до последнего издания.
В посвящении к восьмому изданию «Громокипящего кубка» («Собрание поэз». 1-е изд. Т. 1) Северянин писал: «Эта книга, как и все мое Творчество, посвящается мною Марии Волнянской, моей тринадцатой и, как Тринадцатая, последней». Начиная с этого издания, печаталось также «Автопредисловие». О Марии Волнянской речь пойдет ниже. А текст «Автопредисловия» приводим здесь полностью:
«Автопредисловие
Я — противник автопредисловий: мое дело — петь, дело критики и публики судить мое пение. Но мне хочется раз навсегда сказать, что я, очень строго по-своему, отношусь к своим стихам и печатаю только те поэзы, которые мною не уничтожены, т. е. жизненны. Работаю над стихом много, руководствуясь только интуицией; исправлять же старые стихи, сообразно с совершенствующимся все время вкусом, нахожу убийственным для них: ясно, в свое время они меня вполне удовлетворяли, если я тогда же их не сжег. Заменять же какое-либо неудачное, того периода, выражение "изыском сего дня" — неправильно: этим умерщвляется то, сокровенное, в чем зачастую нерв всей поэзы. Мертворожденное сжигается мною, а если живое иногда и не совсем прекрасно, — допускаю, даже уродливо, — я не могу его уничтожить: оно вызвано мною к жизни, оно мне мило, наконец, оно — мое!
Игорь Северянин».
Посвящение «Тринадцатой» и «Автопредисловие» воспроизведены также в девятом и десятом изданиях, опубликованных в составе «Собрания поэз».
| К оглавлению | Следующая страница |