Сталинский грезофарс
Живя в тяжелейших условиях, в неприспособленных для жизни домишках глухих эстонских селений, спасаясь от голода ловлей рыбы, Игорь-Северянин только и мог, что грезить о покинутой России. В 1927 году он писал в своей одинокой глуши:
Десять лет — грустных лет! — как заброшен в приморскую глушь я.
Труп за трупом духовно родных. Да и сам полутруп.
Десять лет — страшных лет! — удушающего равнодушья
Белой, красной — и розовой! — русских общественных групп.
Десять лет — тяжких лет! — обескрыливающих лишений,
Унижений щемящей и мозг шеломящей нужды.
Десять лет — грозных лет! — сатирических строф по мишени
Человеческой бесчеловечной и вечной вражды.
Как уже отмечалось, с белой эмиграцией поэт знаться не хотел. Эстонского языка Игорь-Северянин так до конца жизни и не выучил, первые годы ему все переводила жена Фелисса, а когда он с ней разошелся, стало тяжелее.
Десять лет — странных лет! — отреченья от многих привычек,
На теперешний взгляд, — мудро-трезвый, — ненужно дурных...
Но зато столько ж лет рыб, озер, перелесков и птичек
И встречанья у моря ни с чем не сравнимой весны!
Но зато столько ж лет, лет невинных, как яблоней белых
Неземные цветы, вырастающие на земле,
И стихов из души, как природа свободных и смелых,
И прощенья в глазах, что в слезах, и — любви на челе!
Он пишет в письме другу: «Издателей на настоящие стихи теперь нет. Нет на них и читателя. Я пишу стихи, не записывая их, и почти всегда забываю». Где-то года с 1936-го он почти полностью перестал писать стихи: незачем, никто не печатал, да и напечатанные никто не покупал.
К 1940 году здоровье Игоря-Северянина резко ухудшилось, но денег не было не только на врача или лечение, но и на жизнь. Без всяких политических причин, без лакейства и трусости он искренне был рад присоединению Эстонии к Советскому Союзу. Он писал Георгию Шенгели: «Я очень рад, что мы с Вами теперь граждане одной страны. Я знал давно, что так будет, я верил в это твердо. И я рад, что это произошло при моей жизни» (подробнее см. Приложение).
Мало что зная о Советском Союзе, он поэтизирует его так же, как раньше поэтизировал своих принцесс из замков. Я бы назвал этот последний в его жизни цикл стихов «Сталинский грезофарс». Вот одно из стихотворений последних лет, «В наш праздник»:
Взвивается красное знамя
Душою свободных времен.
Ведь всё, во что верилось нами,
Свершилось, как сбывшийся сон.
Мы слышим в восторженном гуле
Трех новых взволнованных стран:
Мы к стану рабочих примкнули,
Примкнули мы к стану крестьян.
Наш дух навсегда овесенен.
Мы верим в любви торжество.
Бессмертный да здравствует Ленин
И Сталин — преемник его!
Его сразу же напечатала газета «Советская деревня» (Нарва, 13 августа 1940 года). В этой газете были опубликованы две большие подборки стихов Игоря Северянина. Как он пишет в Москву своему другу Георгию Шенгели 9 октября 1940 года. И поэт поверил в возможность новой жизни для себя.
Вторая публикация в нарвской газете, состоявшаяся 6 сентября 1940 года, включала в себя два стихотворения Игоря-Северянина: «Наболевшее...» («Нет, я не беженец, и я не эмигрант...»), написанное за год до того (26 октября 1939 года), и «Привет Союзу!» («Шестнадцатиреспубличный Союз...»), написанное 28 июля 1940 года.
Шестнадцатиреспубличный Союз,
Опередивший все края вселенной,
Олимп воистину свободных муз,
Пою тебя душою вдохновенной!
Нью-Йорк, Берлин, и Лондон, и Париж
Перед твоим задумались массивом.
Уж четверть века ты стоишь
К себе влекущим, грозным и красивым.
И с каждым днем ты крепнешь и растешь,
Все новые сердца объединяя.
О, как ты человечески хорош,
Союз Любви, страна моя родная!
И как я горд, и как безбрежно рад,
Что все твои республики стальные,
Что все твои пятнадцать остальные
В конце концов мой создал Ленинград,
И первою из них была — Россия!28 июля 1940 года
Думаю, вряд ли случайно, не получив задания «сверху», его в Усть-Нарве посетили два спецкора (Лидов и Темин) из «Правды» и «Известий», двух центральных советских газет. Значит, интересовала судьба известного русского поэта и советских идеологов. Незадолго до того поэта посетил в его деревне оказавшийся там вместе с Красной армией писатель Павел Лукницкий.
О стихах советского периода Игоря-Северянина я нашел лишь одну публикацию, Е. Куранды и С. Гаркави «Стихотворения Игоря Северянина 1939—1941 годов: к вопросу текстологии и истории публикации». Литературоведы пишут: «В центральной прессе стихи Игоря Северянина появляются в марте следующего года — в мартовском номере журн. "Красная новь". Это всё тот же "Привет Союзу!", правда, с купюрами четырех строк, и "Стихи о реках" ("Россонь — река совсем особая..."), написанные тогда же, 8 сентября 1940 г.
В мае 1941 года имя Игоря Северянина появляется на страницах журнала "Огонек". Его стихотворение помещено в рамке, в центре страницы, на которой напечатаны три рассказа Вересаева. В той же рамке, под стихотворением Северянина "О том, чье имя вечно ново", опубликовано стихотворение М. Исаковского "Песня" ("На горе белым-бела / Утром вишня расцвела...").
Здесь, на наш взгляд, любопытен и выбор стихотворения Северянина, и его соседство с Исаковским. Дело в том, что 12 сентября 1940 года, в письме к Г.А. Шенгели, Игорь Северянин посылает ему два стихотворения — "Стихи о реках" и "Сияет даль...", написанные 8 сентября, сопроводив их пожеланием отдать в "Огонек" или какой-либо другой журнал.
Как видим, "Огонек" (а скорее всего, Шенгели, пристраивавший стихи Игоря-Северянина для публикации в центральной советской печати) предпочел в качестве дебюта Северянина в роли советского поэта другое стихотворение, написанное еще в 1933 году, "О том, чье имя вечно ново". Это произведение на беспроигрышную, с точки зрения создания новой репутации поэту, "пушкинскую" тематику. В приобретении такой репутации — советского или, по крайней мере, лояльного советской стране поэта — Игорь Северянин, безусловно, нуждался. Пушкинская же тематика и "пушкиноведение" как часть государственной пропаганды приобрело в середине 1930-х знаковый смысл, обращение к этой теме в общем хоре других участников государственно одобряемых мероприятий практически стало мандатом политической лояльности».
Е. Куранда и С. Гаркави считают, что, если бы не война, Игорь-Северянин был бы принят в Союз писателей и занял бы вполне достойное место в литературной жизни Страны Советов. В 1940-е годы немало вернувшихся из эмиграции литераторов были доброжелательно приняты советской властью, среди них были и Куприн, и Вертинский, почему же Северянину было не занять там законное и почетное место?
Помимо продвижения стихов Игоря-Северянина в центральной печати, Г.А. Шенгели планировал прибегнуть к еще одной, установившейся в 1930-е годы, писательской практике — личного обращения к Сталину. Обсуждению этого сценария посвящено письмо Шенгели Игорю-Северянину от 28 сентября 1940 года: «Стихи, присланные Вами мне, поразительно трогательны и прекрасны, но — я думаю, что не стоит Вам начинать печататься с них. Вот в чем дело. У Вас европейское имя. Однако за долгие годы оторванности от родной страны Вас привыкли считать у нас эмигрантом (хотя я прекрасно знаю, что Вы только экспатриант), и отношение лично к Вам (не к Вашим стихам) у нашей литпублики настороженное. Эго понятно. И поэтому, мне кажется, Вам надлежит выступить с большим программным стихотворением, которое прозвучало бы как политическая декларация. Это не должна быть "агитка" — это должно быть поэтическим самооглядом и взглядом вперед человека, прошедшего большую творческую дорогу и воссоединившегося с родиной, и родиной преображенной.
И послать это стихотворение (вместе с поэтической и политической автобиографией, с формулировкой политического кредо) надо не в "Огонек" и т. п., а просто на имя Иосифа Виссарионовича Сталина. Адресовать просто: "Москва, Кремль, Сталину". Иосиф Виссарионович поистине великий человек, с широчайшим взглядом на вещи, с исключительной простотой и отзывчивостью. И Ваш голос не пройдет незамеченным, — я в этом уверен. И тогда все пойдет иначе...» (Полный текст письма хранится в РГАЛИ.)
Игорь-Северянин последовал совету. По крайней мере, в его письме Шенгели от 31 января 1941 года содержится отчет о промежуточном результате работы (или ее намерениях) над такой манифестацией: «Письмо И.В. Сталину у меня уже написано давно, но я все его исправляю и дополняю существенным. Хочется, чтобы оно было очень хорошим».
Дальнейшая судьба письма Игоря-Северянина Сталину неизвестна, но поэтическая декларация, которая должна была бы стать наглядным подтверждением намерений, провозглашаемых в письме, была написана и выслана Шенгели. Это стихотворение Игоря-Северянина, до сих пор полностью не введенное в научный и читательский оборот, — «Красная страна». Впервые оно упомянуто в письме к Шенгели от 23 мая 1941 года.
Рождался хороший ли, плохой ли, но советский поэт Игорь-Северянин: «В скором времени я напишу Сталину, ибо знаю, что он воистину гениальный человек». И далее делится своими планами: «Я хотел бы следующего — пять-шесть месяцев в году жить у себя на Устье, заготовляя стихи и статьи для советской прессы, дыша дивным воздухом и в свободное от работы время пользуясь лодкой, без которой чувствую себя как рыба без воды, а остальные полгода жить в Москве, общаться с передовыми людьми, выступать с чтением своих произведений и совершать, если надо, поездки по Союзу. Вот чего я страстно хотел бы, Георгий Аркадьевич! То есть быть полезным гражданином своей обновленной, социалистической страны, а не прозябать в Пайде...» (Письмо к Г.А. Шенгели от 9 ноября 1940 года.)
Может быть, в мечтах старому и больному романтику виделось, что его стихи встанут в один ряд со стихами Маяковского.
Стареющий поэт строит грандиозные замыслы, хотя в жизни продолжаются все те же бытовые проблемы, прежде всего катастрофическая нищета. Он ждет советские гонорары, посылает стихи в советские журналы.
Прислушивается к словам московским
Не только наша Красная земля,
Освоенная вечным Маяковским
В лучах маяковидного Кремля,А целый мир, который будет завтра,
Как мы сегодня — цельным и тугим,
И улыбнется Сталин, мудрый автор,
Кто стал неизмеримо дорогим.Ведь коммунизм воистину нетленен,
И просияет красная звезда
Не только там, где похоронен Ленин,
А всюду и везде, и навсегда.
Первым в этом «сталинском цикле» было написано стихотворение «Привет Союзу» — 28 июля 1940 года. Затем, в стихотворении «В наш праздник», поэт стал неожиданно для самого себя воплощать свои уже советские грезы в цикле стихов о все еще незнакомой, но родной державе:
Только ты, крестьянская, рабочая,
Человечекровная, одна лишь,
Родина, иная, чем все прочие,
И тебя войною не развалишь.
Потому что ты жива не случаем,
А идеей крепкой и великой,
Твоему я кланяюсь могучему,
Солнечно сияющему лику.
Думаю, вряд ли один лишь Георгий Шенгели сам или через своих знакомых в редакциях устраивал публикации Северянина в советских центральных журналах. Такого просто не могло быть. Я не знаю, на каком «верху», может, с подачи самого Сталина, но было дано добро на возвращение Северянина в русскую советскую литературу. Достойным завершением «грезофарса» стало стихотворение «Красная страна».
Если бы не начавшаяся война, этот стих, вероятно, стал бы главным в триумфальном возвращении поэта на союзную арену. Увы, не случилось. При первых бомбежках Ленинграда Издательство писателей было уничтожено, а вместе с ним сгорел и альманах со стихами Игоря-Северянина. Оригинал стихотворения «Красная страна» и сейчас хранится в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки, в архиве С.А. Семенова, с редакторской правкой Всеволода Рождественского.
Красная страна
Стройной стройкой строена
Красная страна,
Глубоко освоена
Разумом она.
Ясная, понятная,
Жаркая, как кровь,
Душам нашим внятная
Первая любовь.
Ты, непокоримая,
Крепкая, как сталь,
Родина любимая —
Глубь и ширь, и даль.
Радость наша вешняя,
Гордость наша ты,
Ты — земная, здешняя,
Проще простоты.
Мира гниль подлецкая
Вся тебе видна,
Честная советская
Умная страна.
Враг глухими тропами
Не пройдет сюда.
Светит над Европою
Красная звезда.
И в пунцовых лучиках
Худшее сгниет,
Остальное ж, лучшее,
К нам само придет.
Над землей возносится
Твой победный свет,
Ты ведь мироносица,
Лучше ж мира нет.
Стойким сердцем воина
Ты средь всех одна.
Стройной стройкой строена
Ты, моя страна!
Думаю, это стихотворение злободневно и по сей день. «Сталинский грезофарс» Игоря-Северянина состоялся.
Удивительна судьба этих стихов в наше время: они попали в самый «черный список», по сути, запрещены. Как в советское время запрещали стихи антисоветские, так в перестроечное время стали нежелательны стихи, воспевающие советскую власть. Ни в якобы «Полном собрании сочинений в одном томе», вышедшем в издательстве «Альфа-книга» в Москве в 2014 году, ни в петербургском пятитомнике издательства «Логос» 1995 года стихов из «советского цикла» Игоря-Северянина вы не найдете. Нет их и в других современных изданиях Северянина. Не упоминают их и В. Терехина и Н. Шубникова-Гусева в своей книге о поэте. Не понимаю издателей и исследователей: напишите, что это стихи неудачные или заказные, оправдывающие поэта перед властями, дайте им любую оценку, как это сделал, например, Евгений Евтушенко: «Здесь надежда так перепутана со страхом, что разобраться, где страх, а где надежда, уже невозможно», — но, если вы готовите Полное собрание сочинений поэта, не делайте вид, что этих стихотворений нет в природе или что это не стихотворения вообще, — будьте любезны, опубликуйте весь «Сталинский грезофарс» Игоря-Северянина!
А в реальности грезы были остановлены войной, немцы вошли в Таллин, приближались к Нарве и тем деревушкам, где жил Игорь-Северянин.
| К оглавлению | Следующая страница |