1.3 Противоречие как выразительное средство

1) Логические основы противоречия

Противоречие буквально означает резкое рассогласование в речи, высказываниях о некотором предмете. В ходе рассуждения могут появляться пары противоречивых суждений, из которых одно является отрицанием другого. «Два противоположных или противоречащих суждения об одном и том

же предмете, который взят в одно и то время и в одном и том же отношении, не могут быть одновременно истинными. Одно из них по необходимости ложное» (Кондаков, 1971, с. 425). Формула такого закона: «Неверно, что А и не-А».

По убеждению Аристотеля, самопротиворечивая мысль не может быть истинной, поскольку в познаваемом бытии невозможны противоречия. Запрет противоречия, начиная с античности, считается одним из принципов логического рассуждения. Появление противоречий — сигнал логической ошибки в рассуждении, ложно принятой посылки или, может быть, преднамеренной лжи и неумения «свести концы с концами». Вывод противоречия допускается лишь для вспомогательных целей, в частности в доказательствах от противного в математике. И все же в развитии не только философской, но и научной мысли возникают ситуации, когда приходится говорить «да и нет», «есть и не есть» или допускать другие выражения, которые логика расценивает как заведомо ложные и нарушающие её законы. Притом такие ситуации возникают не из-за ошибок рассуждения, а с необходимостью вытекают из всего предшествующего развития данной области знания. О том, что реальный процесс развития научного знания связан с этапами преодоления возникающих противоречий, говорят многочисленные факты истории наук. На определенном этапе развития данной области знания учёные сталкиваются с противоречиями, разрешить которые сможет лишь дальнейшее развитие науки. Обнаружение антиномий (противоречий) и их разрешение — характерная черта диалектического мышления.

Слова, отрицающие друг друга или противоположные друг другу по своему значению, соответствуют в формальной логике несовместимым понятиям, т.е. таким, которые полностью исключают друг друга, например «белый» и «небелый» или «белый» и «черный». Отношения первого типа существенно отличаются от второго.

Понятия типа «белый» и «небелый» называются в логике противоречащими видовыми понятиями. Они заполняют весь объём родового понятия, так что между ними логически невозможно третье, среднее понятие, и они исключают друг друга (Кондаков, 1971, с. 423—424).

Такая противопоставленность имеет негативный характер и является ослабленной, несильной. В этом смысле достаточно и вполне правильно сказать, что «белый» — это цвет, не относящийся к «небелому», или, наоборот, что «небелый» — это цвет, не относящийся к «белому». Никакого среднего понятия здесь нет. В самом деле, какой бы цвет мы не взяли (голубой, зеленый, черный и т.д.), — он не может находиться посередине, а входит в объем понятия «небелый».

Противоположные видовые понятия типа «белый» и «черный», напротив, не заполняют всего объёма родового понятия (Кондаков, 1971, с. 422—423).

Такие понятия не только отрицают друг друга, но и характеризуются своим положительным содержанием. Между ними логически возможно третье, среднее понятие. Поэтому недостаточно и неправильно сказать, что «белый» — это просто «не-черный», т.к. понятие «белый» не определяется в таком случае по своему положительному содержанию и не ограничивается от среднего понятия («светлый», «серый», «темный» и др.).

Из сравнения противоречащих и противоположных понятий видно, что первые из них представляют собой отрицание, или ослабленную противоположность, определенную ступень её (взятие дополнения к классу: «белый» — «небелый»), вторые — предельную противоположность («белый» — «чёрный»). Заметим, что противопоставление «белый» — «небелый» является весьма неопределённым в том смысле, что оно может пониматься в силу исключительно отрицательного определения второго члена и как отношение «белый» — «светлый» / «серый» / «тёмный» и даже как отношение «белый» — «чёрный». Таким образом, нахождение истинно противоположного понятия можно рассматривать как последовательное выделение его из «дополнения» к классу (к данному понятию).

Но, как будет показано в Главе 2 на примерах из стихотворений Игоря Северянина, логическую основу тропофигуры противоречия будут составлять как противоположные, так и противоречащие логические понятия.

2) Диалектическое понимание противоречия

Диалектическое понимание противоречия было ясно осознано ещё в античной философии Гераклитом как «вечное становление», единство и борьба противоположностей и особенно Платоном, опиравшимся на идеи элеатов и Сократа: «противоположности возникают одна из другой», всё «постоянно несёт в себе противоположности» (Платон, 1971, с. 31, 76). Дальнейшее развитие учение о противоречии («линия Платона») получило в трудах представителей немецкой классической философии: И. Канта, И.Г. Фихте, Ф. Шеллинга, Г.В. Ф. Гегеля (особенно в его труде «Наука логики»).

Для понимания гносеологической и понятийной природы противоречия как поэтического приема существенны 2 положения:

1) мысль о глубокой внутренней связи противоречия и самого познания как процесса движения мысли через противоположности. Снятие, разрешение противоречия в художественном познании есть синтез противоположных начал (тезис-антитезис-синтез), переход от абстрактного, всеобщего к конкретному, особенному, к переживаемому восприятию индивидуально неповторимого, постижение художественного образа, произведения искусства как «изображения абсолютного в особенном» (Гегель, 1972, с. 244). Из этого положения вытекает следующее:

2) снятие, разрушение противоречия ощущается разумом как высшей способностью познания, ибо только разум непосредственно «схватывает» единство противоположностей, которые рассудок, сталкиваясь с самим собой, разводит в стороны по законам обыденного формального мышления. «Противоречие — есть возвышение разума над ограниченностью рассудка и ее устранение» (Гегель, 1970, с. 99). Разрешение противоречия и есть в-эстетическом аспекте переживаемый процесс восприятия словесного образа.

Обобщение повседневных жизненных наблюдений, опытных фактов показало, что явлениям действительности присущ полярный характер, что в любом из них можно найти противоположности. Противоположными называют такие свойства предметов, которые в некоторой шкале занимают «предельные», крайние места. Под диалектическими противоположностями понимаются такие стороны, тенденции того или иного целостного, изменяющегося предмета, которые одновременно взаимоисключают и взаимопредполагают друг друга. Диалектическим противоположностям присуще единство и взаимосвязь: они взаимодополняют друг друга, взаимопроникают, сложным образом взаимодействуют между собой. Отношение между диалектическими противоположностями всегда носит динамичный характер. Они способны переходить одна в другую, меняться местами и так далее. Их взаимное изменение приводит рано или поздно к изменению самого предмета, сторонами которого они являются. А в результате разрушения их связи они перестают быть противоположностями по отношению друг к другу. Таким образом, о диалектических противоположностях бессмысленно говорить порознь, вне их противоречивого единства в рамках некоторого целого. Сложное, подвижное отношение между противоположностями было названо диалектическим противоречием. Иначе говоря, термины «единство-и-борьба противоположностей» и «диалектическое противоречие» заключают в себе одно и то же содержание.

В истории культуры издавна существовали концепции, в которых признавалась такая полярность, но трактовалась в духе взаимодополнительности, взаимоуравновешенности, нахождения известного баланса противоположных сил. Диалектика вовсе не ограничивается фиксацией таких полярностей, а стремится понять их «пульсацию», дающую ключ к уяснению сложных, динамичных, живых процессов существования, изменения и развития всего сущего. Умение сближать, делать тождественными противоположности, видеть их единство, связь, переход — черта диалектического мышления.

Второй закон диалектики — закон взаимопроникновения противоположностей — вскрывает в развитии его внутренний источник, импульс, побудительную силу. Развитие представляет собой процесс становления, обострения и разрешения противоречий: каждый предмет первоначально существует как тождество самому себе, в котором содержатся определенные различия. В начале различия носят несущественный характер, затем превращаются в существенные и, наконец, переходят в противоположности. Противоположности, в данном случае, отражают взаимоотношение таких внутренне присущих любому предмету сторон, которые равным образом отличаются друг от друга, но своими действиями, функциями одновременно обусловливают и исключают друг друга. Развитие противоположностей достигает стадии противоречия, которая фиксируется моментом единства и борьбы противоположностей. Вот эта стадия становления противоречия, которая характеризуется конфликтом, острым противостоянием сторон, разрешается переходом противоположностей не только друг в друга, но и в более высокие формы развития данного предмета. Разрешение любого конфликта противоречий представляет собой скачок, качественное изменение данного объекта, превращение его в качественно иной объект, отрицание новым объектом старого, возникновение новых, иных противоречий, присущих объекту нового качества. Противоречие как источник развития действенно только вместе с его разрешением. Внутри исходной формы развития противоречие неразрешимо.

Языковая поэтическая номинация противоречия должна рассматриваться как диалектика имени, а не его формальная логика, так как последняя есть только начальная точка мысли: формальное противоречие должно быть осмыслено как диалектическое путем снятие первого в творческом процессе ощутимого порождения смысла словесного образа как живого, подвижного смысла, основанного на антиномических конструкциях. Только такой подход позволяет проникнуть в глубь поэтического языка, осмыслить формальную «невязку» понятий; и значений слов как основу языкового образа. В общей структуре приема противоречия логический уровень является необходимым и важным аспектом, в котором раскрывается понятийная суть поэтики противоречия как языкового феномена (Новиков, 2001, т. 2, с. 97).

3) Лингвистическая структура поэтического противоречия

Противоречие как поэтический прием в языке художественной литературы (вторичной моделирующей системе), будучи тесно связанным с мышлением (логикой, диалектикой), системой языка в целом, композицией произведения, его эйдологией, обнаруживает сложную структуру.

Характеризуя поэтическое противоречие как некое целое, следует иметь в виду, что это не только функция, «инструмент» превращения словесного материала в факт искусства, но и одновременно содержательная сущность, которая выражается в определенном конструктивном компоненте художественной речи — тропофигуре противоречия. Противоречие как фигура речи имеет свою понятийную основу — «фигуру мысли» (точнее тропофигура, т.к. она не только усиливает впечатление от чего-то, но и дает определенное семантическое и эстетическое приращение мысли). В ней можно выделить 3 текстовых уровня: эйдологический, композиционный и собственно языковой (который рассматривается в 3 аспектах семиотики: семантике, синтактике, прагматике).

Глубинным, понятийным уровнем анализа противоречия является логический. На этом: этапе раскрывается механизм преобразования формального противоречия типа X ∨ не-Х, Y («чистота» — «нечистота», «грязь») в диалектическое вида X ∧ не-Х, Y («чистая грязь», «грязная чистота»). Противоположности, разделенные в формальной логике Аристотеля и обыденном, практическом языке, сходятся в диалектике и поэтическом языке. В синтезирующем диалектически гибком понятии Z (синтетическом суждении, словесном образе поэтического языка) происходит снятие противоположностей как самодовлеющих сущностей и превращение их в составные элементы этого понятия как единства противоположных начал: X ∨ не-Х, Y — (X ∧ не-Х, Y) ⊂ Z.

На лингвистическом уровне анализа фигуры противоречия выделяются обычный, практический язык (его собственно коммуникативная функция) и поэтический язык (его эстетическая функция), которые соответствуют аспектам формальной и диалектической логики. Первый из них (практический) сочетания типа оксюморона не допускает, они становятся возможными только в поэтической речи.

Образность поэтического языка осознается при его проекции на механизмы нормативного словоупотребления. Поэтому в известном смысле здесь можно говорить об особом художественном билингвизме: «практический» язык как нормативное словоупотребление — «поэтический» язык как система отступлений от него.

Любая теория, основанная на понятии отклонения, необычности, остраннения (В.Б. Шкловский), отрешения (Г.Г. Шпет), предполагает наличие определённой нормы, или нулевой ступени. Нулевая ступень — элемент метаязыка, который не является частью описываемого объекта, то есть поэтического языка. Учитывая неизбежную мену при; порождении фигуры противоречия одного из компонентов исходного нормативного сочетания (чаще всего — потенциального как: компонента метаязыка и в то же время обращенного отражения от реальной фигуры поэтического языка) на противоположный, создающую оксюморонный образ, естественно предположить, что нулевая ступень «должна строиться для фигуры in absentia» (Дюбуа, 1986, с. 220), а сама специфика образа противоречия при его ретроспективном отражении — нередко приводить к исходным тавтологическим сочетаниям: в самом деле, нулевой ступенью для фигур противоречия тёмный свет, очаровательные разочарованья, говорить без слов будут светлый свет, очаровательные очарованья, говорить словами и т.п.

В семантическом аспекте фигура противоречия как факт языка характеризуется наличием внутреннего отрицания. Для собственно языкового яруса имеет силу определение, данное применительно к оксюморону: «Это фигура, состоящая из двух слов, одно из которых содержит в семическом ядре сему, являющуюся отрицанием классемы другого слова» (Дюбуа, 1986, с. 219). Так, если в сочетании пачкающая грязь представлено обычное согласование ядерной семы причастия с классемой существительного, то в сочетании чистая грязь перед нами типичный случай смыслового «рассогласования», свойственного тропам. Подвижная семантика образа, как будет показано ниже, тесно и неразрывно связана с соотносительными особенностями его синтактики (необычная сочетаемость, вхождение в новую семантическую парадигму), прагматики (усиление воздействия образа словесного искусства), а также композиции (распределение ролей в оценке обозначаемого) и эйдологии как общей идеи и концепции стихотворения. Эта взаимосвязь свидетельствует о целостности противоречия как образного компонента поэтического произведения. Семантика противоречия как своеобразное отклонение от нормы находит в поэтическом языке явное отражение в линейных и в нелинейных отношениях образных слов, то есть в синтагматике и в парадигматике, соответствующих аспекту синтактики в семиотике.

В синтагматическом плане при сохранении синтаксической сочетаемости компонентов фигуры противоречия резко меняется их лексическая сочетаемость, становясь противоположной (противоречащей) по отношению к исходной, нормативной. В составе фигуры слово входит в сочетания, свойственные в обычном употреблении его противоположному (противоречащему) члену: красота некрасивых — безобразие некрасивых; очаровательное разочарование — неприятное разочарование. В соответствии с этим в парадигматическом плане образное сочетание выходит из исходной парадигмы, переходя в противоположную (быстро спешить — медленно спешить) или занимая промежуточное положение как выражение («красота» — «неприглядность» (красота некрасивых) — «безобразие»). Синтактика как выражение отношения знаков друг к другу дает ощутимый «сдвиг» образов противоречия по отношению к их исходной сочетаемости и значимости.

Прагматика как аспект семиотики, в котором рассматривается отношение говорящих к знакам и воздействие знаков на воспринимающих их, наиболее непосредственно связана с эстетическим, стилистическим эффектом. В центре ее — человек: писатель и читатель, порождаемый и воспринимаемый языковой образ. А. Белый говорил: «Центр кипения образов — в нас» (Белый, 1917, с. 169). Произведение поэзии, у которой самый «гибкий» и «подвижный» материал — психическое представление, воздействуя на мысль, чувства человека, пробуждает в нем интерес к изображаемому и фантазию благодаря содействию читателя писателю, что является источником и причиной эстетического переживания. Характеризуя прагматические свойства фигуры противоречия, следует подчеркнуть, что они, как и свойства многих других изобразительных средств языка, эстетически воздействуют на читателя благодаря «колеблющемуся признаку» своего смысла как единства противоположных, противоречивых начал: А = А и в то же время А ≠ А (Тынянов, 1965, с. 128). Образ представляет собой определенную амплитуду подвижных значений, как бы отталкивающихся от полюсов смысла. Суть прагматического эффекта поэтического противоречия — «полуверие». Мы верим в него, чтобы понять образность, и нет, так как это не совместимо со «здравым» мышлением.

Поэтическое противоречие как словесный образ языкового уровня текста становится элементом его композиции, более высокого яруса текста, а через него — и отражением эйдологии произведения, позиции лирического героя, литературной ипостаси поэта.

Copyright © 2000—2024 Алексей Мясников
Публикация материалов со сноской на источник.