Заключение
Игорь Северянин — поэт, которого отличает уникальная цельность поэтического мышления, неизменность художественного мировосприятия на всем протяжении творческого пути. Нерв северянинской поэзии, по существу, гедонистический, «безра́зумный». Поэта в первую очередь увлекает эстетика чувственной сиюминутности (чувства-«промельки», восторги-«промельки» и т. п.). Поэзии Северянина не свойственна эволюция идей, точек зрения, глобального взгляда на происходящее. Идейная константа его мира утопична, а утопия не предполагает значительных изменений. Поэт призывает освободиться от «ига» бесчеловечной политики, мечтает о братстве культурных людей («Одна только партия пусть да живет, / И будет ей доброе имя: Народ...», «Так бросьте партийность — причину вражды, / Устройте повсюду селенья-сады, / Мечтайте о солнечном чуде», «Уничтожьте партийность!»; «На свалку политику выбрось / И, ружья любого калибра / Сломав, всем объятья раскрой...», «Песенка о настоящем») и «перевоспитании мира, перелюденьи людей», перерождении «серых», «обыкновеннейших», «цивилизованных ратей леса клеймящих горожан» («Я ухожу в Природу удить / И, удя, мыслить с торжеством, / Людей мечтая перелюдить, / Земным их сделав божеством!», «Привилегия культуры»).
Залогом «перевоспитания мира» служит обращение «толпы безликой» к Природе, бесхитростным и вечным человеческим истинам («О, жизнь, простая, как цветок, / Да будешь ты благословенна...», «Пенье стихов»; «Того, Великий Бог, помилуй, / В нем зверское очеловечь, / И, растворяясь в природе милой, / Он станет каждый лист беречь», «Будь справедлив!»). В сборнике «Литавры солнца» поэт рисует образ «утонченного дикаря», «изысканного дикаря», которому «не по пути с "Культурой"» («Пока возможно святотатство, / Культура ваша — не культура!», «Не говорите о культуре») и с теми, которые «пьют и едят, едят и пьют — / И в этом жизни смысл находят...» («Их образ жизни»). Поэт хочет в жизни лишь одного — «Свершать в искусстве Via Sacra / Для избранных немногих душ», «петь соловьизы, как псалмы», творить, восторгаться, любить. «О, жизнь! Уходит вместе с нею / Восторг, повсюду разлитой!» — вот ключ к пониманию образа лирического героя северянинских сборников. «Я не делец, — дитя большое!» — признавался И. Северянин в одном из своих стихотворений («На зов природы»). Действительно, зачастую он смотрит на мир глазами большого ребенка. Такая цельность, неизменность художественного мировосприятия, «нерушимость основ» приводит к парадоксальным противоречиям северянинского поэтического мира. Обусловленная неотвратимостью известных исторических событий, эволюция лирического героя, которая происходит скачкообразно — с «интервалом» в несколько лирических книг («брошюрный» период и «Громокипящий кубок» — послереволюционные сборники — «Классические розы» — <поздние рукописные книги>), бесспорно, определяется и внутренними закономерностями, однако представляется «навязанной», привнесенной извне, чуждой лирическому складу поэта. Так называемые «вынужденные» темы, мимо которых поэт не мог пройти в своем творчестве, — война 1914 года (кн. «Victoria Regia»), революции, гражданская война (кн. «Вервэна», «Миррэлия», «Фея Eiole»), эмиграция (наиболее ярко эта тема раскрывается в кн. «Классические розы»).
«Внутренний», истинный облик поэта не гармонировал с его «историческим» обликом. Отсюда противоречия другого рода: удивительное столкновение в северянинской лирике «чистопоэтической», «соловьиной» составляющей с воинственной гражданственностью, даже публицистичностью, призывов к «Примитиву», уходу от «культурно-вздорной» городской цивилизации в лоно «обожествляющей» природы с искренней упоенностью светским миром. Поэт провозглашает: «Я — соловей: я без тенденций и без особой глубины!», но активно вторгается в историческое настоящее со своей «бичующей» лирой, стремится «в природу, как в обитель», но вновь и вновь возвращается к изысканной эго-образности, воспевает «старые размеры» и с помощью «старых размеров» описывает «лимонное с лиловым», «изысканок, утонченок, гурманок». Северянинская художественная непоследовательность и в то же время неизменность его художественных принципов выливаются в своеобразное поэтическое жонглирование, явление многомасочности. В поэте-жонглере уживаются противоположные грани его творческого образа: одновременно символист, акмеист и футурист в ранней лирике, эксцентрик и минималист, традиционалист и модернист, чистый лирик и гражданин, сатирик, влюбленный в объект своей сатиры, «большое дитя» с претензией на философскую глубину. Но надо всем этим довлеет образ поэта утопически-гедонистической ориентации, чуждого всему, кроме «повсюду разлитого» восторга жизни, «большого» и наивного ребенка от поэзии.
Описание динамики жанра лирической книги позволяет увидеть эволюционный «каркас» поэзии И. Северянина, представить в развитии ее мировоззренческую, лирико-субъектную составляющую и обозначить уникальность стилистического портрета поэта. В начале творческого пути Северянин лавирует между поэтиками «старого» и «нового» образца и впоследствии не освобождается ни от одной из них. Проблема творческой эволюции И. Северянина решается с помощью представления о пропорции, обусловленной доминированием того или иного художественного поведения (традиционного или модернистского) в пределах конкретного творческого периода, сборника или раздела лирической книги.
Если обратиться к «научно-метафорическому» методу при осмыслении литературного пути Северянина, можно заключить, что его развитие происходило не только поступательно, но и по спирали: «вечное возвращение» поэта к одним и тем же темам, идеям и стилистическим тактикам сопровождалось «вечно возвращенной» хронологией его дореволюционных книг, составленных из ранних, в том числе «брошюрных», стихотворений, и сборника «Соловей», вследствие задержки публикации ставшего книжной «предтечей» «Классических роз», а также стойкой приверженностью поэта к книготворческим «формулам» Серебряного века.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |