2.5. Экспрессивный потенциал синонимов, антонимов
Экспрессивным зарядом обладают синонимы, но реализуется он лишь в определенном контексте:
Я презираю спокойно, грустно, светло и строго
Людей бездарных: отсталых, плоских, темно-упрямых.
Моя дорога — не их дорога.
Мои кумиры — не в людных храмах.Рядовые люди, ТБ. С. 50.
Два ряда контекстуальных синонимов служат передаче отрицательной экспрессии авторского отношения, при этом во втором ряду обобщающее слово бездарных является семантической доминантой. Обратим также внимание на то, что пары строго-дорога темно-упрямых-храмах формирует перекрестную рифмовку.
Синонимический ряд может использоваться и как интенсификатор обозначаемого действия с целью усиления производимого впечатления:
... И уж давно твои конверты
Я не вскрываю... Заколи!
Замучь меня! повесь! — но дай мне
Хотя два слова о себе.Письмо из усадьбы, 1910, ТБ. С. 20.
Или:
Казни меня! пытай ! замучай! задуши! —
Но ты должна принять!.. И плач, и хохот лиры —
Очам твоей души!..Очам твоей души, 1909, ТБ. С. 15.
Подобная синонимизация, подкрепленная экспрессивным синтаксисом, а во втором случае — антонимической парой плач-хохот, безусловно, является средством создания особой выразительности.
Интересно синонимическое обыгрывание слов на основе фоносемантизации:
Ты приходишь утомленная, невеселая, угаслая...
Портниха, 1912.
Или:
Я прохожу, хожу, брожу по тьме, во тьме...
Там же:
Что ты шипишь, хрипишь, скрипишь, ворчишь,
скамья?Он и она, ТБ.
Если в варианте прохожу(хожу)-брожу передается длительность действия во времени, его незавершенность, то в последнем случае контекстуальные синонимы как бы раскрывают качественную характеристику производимого действия, усиливая прием олицетворения.
Помимо синонимизации поэт широко использует и другие возможности лексики, в особенности, антонимические сочетания. На их основе автор выстраивает целый ряд оксюморонов:
В светлой мрачности, в мрачной светлости,
В скорбной радостности конца —
Столь значительные незаметности
Предназначенного лица.Красота предсмертная, 1915, ТБ. С. 185.
А также:
1)
Её веселая печаль,
Её печальная веселость...Рондель XV, 1918, ТБ. С. 217.
2)
(...) В ней предгрозье весенних дней,
Безнадежье надежды в ней.Встреча предначертанная, 1915, ТБ. С. 186.
3)
(...) Его натуре северного Барда
Изменнически-верная Эдварда,
Пленительная в смутности, ясна.Гамсун, 1925, ТБ. С. 379.
5)
Я не пойму — ты явь иль пена
Прибоя грез моих, но ввек
Ты в памяти запечатлена,
Нечеловечий человек.Зазорной, 1913,ТБ. С. 128.
6)
Они запесочат пожар
В душе, где закон — Беззаконье.Предостерегающая поэза, ТБ. С. 106.
7)
Ведь я рыдаю, не рыдая,
Я, человек не из людей!..Стансы, ТБ. С. 19.
8)
И шумам города смеётся мне молчанье...
Молчанье шума, ТБ. С. 116.
9)
И мириады звезд в безводном океане
Мигали холодно в бессчетном караване...Сонет, ТБ. С. 27.
10)
Бесслезно кой о ком поплакать...
Роса оранжевого часа, ТБ. С. 407.
Под оксюмороном следует понимать яркий стилистический прием образной речи, состоящий в создании нового понятия соединением контрастных по значению слов1.
Оксюморон, восходящий к фигуре противоречия, по мнению Л.А. Новикова, «...как и многие другие изобразительные средства языка, эстетически воздействует на читателя благодаря «колеблющемуся признаку» своего смысла как единства противоположных, противоречивых начал...»2 и, безусловно, обладает определенной экспрессией. В оксюмороне встречается как сочетание антонимов в «чистом виде», так и соединение противоположных по значению слов как определяемого и определяющего:
11)
Мне весело грустить о звонких трелях...
Мне весело грустить, ТБ. С. 163.
12)
(...) Когда мореют, водянеют
Все нивы, пажити, луга,
И воды льдяно пламенеют,
Свои теряя берега?Роса оранжевого часа, ТБ. С. 405.
Соединяя несоединимое, поэт получает новый смысл, а не сумму первоначальных семантических слагаемых, и это новое образование, бесспорно, экспрессивно в силу своей необычности, то есть «не меняя слова, а лишь совместив их необычным образом, писатель может придать им индивидуальный оттенок, выразив благодаря ему свое индивидуальное отношение к явлению»3.
Нельзя не согласиться с мнением одного из современных лингвистов о том, что «поэтическое противоречие как словесный образ языкового уровня текста становится элементом его композиции, более высокого яруса текста, а через него — и отражением эйдологии произведения, позиции лирического героя, литературной ипостаси поэта4».
На самом деле, семантика противоречия в языке И. Северянина восходит к индивидуально-художественной концепции лирической иронии, о чем мы говорили выше.
Вообще, антонимия, синонимизация часто используются автором в комплексе с другими языковыми средствами выражения экспрессии и служат передаче как общего эмоционально-оценочного содержания того или иного произведения, так и в целом художественно-философских оснований поэтики языка Игоря Северянина.
Примечания
1. Павлович Н.В. Семантика оксюморона // Лингвистика и поэтика. М., 1979. — С. 238.
2. Новиков Л.А. Противоречие как прием // Филологический сборник (к 100-летию со дня рождения академика В.В. Виноградова). М., 1995. — С. 330.
3. Тимофеев Л.И. Основы теории литературы. М., 1971. — С. 189.
4. Новиков Л.А. Противоречие как прием // Филологический сборник (к 100-летию со дня рождения академика В.В. Виноградова). М., 1995. — С. 331.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |