2.3. Исполнительская манера И. Северянина как условие максимальной реализации авторской экспрессии
Изучение исполнительской манеры Игоря Северянина, казалось бы, лежит за пределами нашей компетенции, однако не акцентировав внимания на данном вопросе, невозможно сохранить исследовательскую объективность при рассмотрении интересующих нас проблем. Ещё Г.О. Винокур заметил, что «...в зависимости от того, в каких внешних формах доходит до нас смысл слова, смысл этот в известной мере может оказаться видоизмененным, получить особую специфическую окраску...»1. В одной из современных работ автор высказывает мысль о том, что «при сопоставлении данных лингвистики об эмотивных смыслах с психологическими исследованиями эмоций выясняется, что основная информация об эмоциональном состоянии субъекта передается прежде всего через невербальные средства коммуникации (жесты и мимику), далее по значимости стоит интонация, лишь затем идет уровень лексических единиц»2. То есть исполнительская манера автора, проецируясь на используемые им средства выражения экспрессии, усиливает, заостряет их. И наоборот, «значение интонации возрастает, а сама она становится более выразительной, с увеличением доли аффективных элементов в высказывании мысли»3, — отмечал Ш. Балли.
Надо сказать, что в своё время поэт восхищал и читателей, и критиков необыкновенной песенностью, необычной интонационностью стиха. Не зная Игоря Северянина как исполнителя, можно оказаться в заблуждении при восприятии глазом его поэзии: слова зачастую как бы освобождаются от своего обычного ударения. «Обусловлено это все той же песенной манерой исполнения, дававшей возможность пользоваться паузами в самых неожиданных местах, ставить в одном и том же слове несколько ударений, превращать безударный слог в ударный, убыстрять темпы»4. К сожалению, мы не можем воспользоваться аудиозаписями выступлений поэта: их просто нет, однако сохранились воспоминания современников Игоря Северянина. Вот одно из них: «Начинал поэт нейтральным «голубым» звуком:
Это было умо-о-оря...
В следующем полустишии он бравировал произнесением русских гласных на какой-то иностранный лад, а именно: «где ажурная пе-э-на5»; затем шло третье полустишие: «где встречается ре-эдко», и заключалась полустрофа двусловием: «городской экипаж» — и тут можно было уловить щелканье щеколды садовой калитки, коротко, резко и четко звучала эта мужская зарифмовка. Так же распределялся материал второго двустишия:
Королева игра-а-ала
в башне замка Шопе-э-на,
И, внимая Шопе-э-ну,
Полюбил её паж!
Конечно, тут играла роль и шаманская подача текста, и подчеркнутое безразличие поэта, и самые зарисовки, которым железная спорность сообщала гипнотическую силу: «пена — Шопена, паж — экипаж». (...) Закончив чтение, последний раз хлопнув звонкой щеколдой опорной зарифмовки, Северянин удалялся все теми же аршинными шагами...»6. Один из критиков отметил, что «напевная интонация... иногда сочеталась с ораторской в своеобразно-истерическом оформлении»7.
В. Маяковский в статье «Поэзовечер Игоря Северянина» был весьма ироничен: «После вышел «сам». Рукоплескания, растущие с каждым новым стихотворением. Еще бы: «это — король мелодий. Это-изящность сама». Увлекаются голосом, осанкой, мягкими манерами, — одним словом, всем тем, что не имеет никакого отношения к поэзии. Да в самом деле, не балерина ли это, ведь он так изящен...»8. Другой современник И. Северянина, мастер русского стиха В. Брюсов, считал, что «благодаря тому, что Игорь Северянин свои стихи не читает, а поет, он мог свободно применять ямбы с пиррихия ми на ударных стопах, что раньше употреблялось лишь в романсах, назначенных для пения...»9. Своеобразным комментарием к предложенному материалу может служить мысль Е.Н. Винарской о том, что «значения паралингвистических звуковых жестов уточняются в языковом контексте, а составляющие этот контекст языковые значения получают благодаря такому функциональному взаимодействию эмоционально-выразительные оттенки»10. То есть взаимодействие средств выражения экспрессии усиливает, заостряет каждый из составляющих её элементов.
Автор придавал особое значение исполнению своих стихов, в этом поэтическом самовыражении вслух он видел особый смысл:
Позовите меня, — я прочту вам себя.
Я прочту вам себя, как никто не прочтет.
Как никто не прочтёт, даже нежно любя,
Даже нежно любя...111918
Особенности такого чтения, по мнению В.М. Жирмунского, связаны с тем, что «именно эмоциональная окраска и связанное с ней затемнение логического значения и логической связи слов подсказывает нам эмоциональное чтение стихов, т.е. ...напевную декламацию...»12. Таким образом, экспрессия поэтического текста, пронизывая все его уровни, предопределяет форму исполнения.
Вообще, нюансы исполнительской манеры Игоря Северянина могли бы стать предметом изучения современного искусствоведения, ведь если, по мысли одного из исследователей в этой области, «искусство актера заключается далеко не только в том, чтобы он испытывал «поэтический экстаз», но также в том, чтобы это состояние было послано, передано, направлено на зрителя...»13, то Игорь Северянин как никто другой, являлся истинным актером. Связь с искусством он обнаруживал не только в необычных формах сценического выступления (поэзоконцерт, поэзовечер, мелодекламация, кино-поэза), но и в самих стихах:
Этот лес совсем по Мейерхольду
Ставила природа, и когда
Я войду в него; свою Изольду
Встречу в нем — Изольду изо льда...Изольда изо льда, 1929, с. 345
В одной из своих работ Г.О. Винокур акцентировал внимание на особенностях восприятия произведения при авторском исполнении: «Личность сообщающего оратора, чтеца, вообще автора, всегда находит себе то или иное отражение в слове: в тех или иных интонациях, в тембре и качестве голоса, в речевых жестах, сопровождающих словесное изложение, иными словами, — во всех тех качествах слова, которые в науке принято называть выразительными (экспрессивными) функциями речи»14. Интересным нам кажется и мысль, высказанная некогда И.Л. Андронниковым: «В устной речи как человек произнес очень часто превращается в что он сказал. Диапазон интонаций, расширяющих смысловое значение речи, можно считать беспредельным»15. В этой связи В.В. Виноградов также замечал: «Наиболее прямым непосредственным выражением отношения к предмету сообщения является интонационно-мелодическая сторона речи»16.
Безусловно, особенности исполнительской манеры поэта способствовали максимальной реализации используемых экспрессивных элементов, в особенности, на фонетическом уровне.
Примечания
1. Винокур Г.О. Введение в изучение филологических наук. (Сб. тр.) М., 2000. — С. 81.
2. Трипольская Т.А Эмотивно-оценочная лексика в антропоцентрическом аспекте. Дисс. ... д-ра ф. н. СПб., 1999. — С. 148.
3. Балли Ш. Французская стилистика. М., 1961. — С. 315.
4. Шумаков Ю. Поэт на эстраде. М., 1987. — С. 199.
5. В очерке И. Северянина «Встречи с Брюсовым» есть знаменательный фрагмент беседы двух поэтов: «Главное, на что я считаю необходимым обратить Ваше внимание, это чисто русское произношение слов иностранных: везде Э оборотное читайте, как Е простое (...)
Мне не хотелось обидеть его, я ему был очень признателен за дружеское предостережение, но все же совет его я отклонил довольно решительно. И мне не пришлось пожалеть об этом...» (См. в кн.: Тост безответный — Стихотворения. Поэмы. Проза. М., 1999. — С. 459.)
6. http://severyanin.narod.ru/vosporn.htm С. 7 из 8 (по кн. А.М. Арго «Своими глазами: книга воспоминаний»).
7. Баевский В.С. История русской поэзии: 1730—1980. Компендиум. М., 1996. — С. 218.
8. Маяковский В. Собрание соч. в 12 томах. Т. II, М., 1978. — С. 64.
9. Брюсов В.Я. Ремесло поэта: статьи о русской поэзии. Сост. Л. Асанова. М., 1981. — С. 335.
10. Винарская Е.Р. Выразительные средства текста (на материале русской поэзии). М., 1989. — С. 29.
11. Цит. по: http://severyanin.narod.ru/sbornik.htm. С. 4 из 10.
12. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. (избр. тр.). Л., 1977. — С. 61.
13. Арустамян А.В. Жест в культуре и искусстве: междисциплинарный анализ. Автореф. на соиск. уч. ст. к. н. искусствоведения. СПб., 1999. — С. 21.
14. Винокур Г.О. Собрание трудов: Введение в изучение филологических наук. М., 2000. 192 с. — С. 82.
15. Андронников И.Л. Слово написанное и сказанное // Я хочу рассказать вам... М., 1965. — С. 537.
16. Виноградов В В. О языке художественной литературы М., 1959. — С. 215.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |