Сергей Кречетов. Finita la comedia!

Меня взорвало это «кубо», В котором все бездарно сплошь...
Игорь Северянин

Послушайте меня, поймите, Их от сегодня больше нет.
Игорь Северянин

Еще на арене кувыркаются клоуны и пестро одетые фигуры прыгают в обручи, обтянутые папиросной бумагой, еще гудит тромбон и тяжко ухает турецкий барабан, а около выхода уже толкотня, и зрители ищут шапки и калоши, торопясь на воздух.

Еще лекторы читают рефераты о футуризме, еще кое-где в общественных местах попадаются люди в желтых кофтах и странные физиономии с клеймами и таврами еще на диспутах тоскливо скандалят по долгу службы, силясь продлить ускользающую рекламу, но уже становится все более и более очевидным, что песенка футуризма спета. Мутная его волна быстро сходит на нет, не создав никакой серьезной школы и оставив на опененном берегу лишь несколько удачных неологизмов да пару не очень новых мыслей о необходимости дальнейшего развития русского языка в соответствии с усложнением жизни и ускорением ее темпа.

Единственный талант, вынесенный на гребне этой волны, Игорь Северянин, быстро проложил себе широкий и вольный путь и, наконец, решительно открестился от всей липнувшей к нему бездарной своры своим недавним «манифестом», напечатанным в «Утре России». Там он, утверждая свое преемственное место в общем течении русской литературы и свою благоговейную связь с пушкинской традицией, весьма определенно заявляет по адресу «псевдоноваторов», кричащих о необходимости выбросить Пушкина и Лермонтова «с парохода современности»:

Не Лермонтова — «с парохода»,
А бурдюков — на Сахалин!

Быть может и придет еще подлинный футуризм, который докажет, что гг. Бурлюки и Шершеневичи не с большим правом называли себя «футуристами», чем некогда, на заре символизма, именовал себя «декадентом» стихоплет из грошевых уличных листков Емельянов-Коханский. Но во всяком случае та группа русских писак, которая присваивает себе имя футуристов теперь, являет картину полнейшего банкротства.

Этому лучшим доказательством толстый том (цена 2 рубля) первого выпуска «Первого журнала футуристов» (М., 1914).

<...>

Какой толк в том, что у отдельных участников (Большаков, Лившиц, особенно Маяковский) попадаются отдельные блестящие крупинки, притом проскальзывающие у них помимо их воли, пожалуй, и могут показать, что, брось эти господа свои затеи, из них могли бы выйти пристойные стихотворцы, но вовсе не могут сделать ни в какой мере ценной глыбу бездарности, в которую они вкраплены, - бездарности лиц и бездарности самого их метода.

<...>

Даже бывший соблазнитель «графинь» и «герцогинь», Вадим Шер-шеневич, еще недавно изводившийся в потугах быть изысканным, салонным и будуарным, бросил эти бесплодные попытки и, по-видимому, обрел более подходящий для себя стиль.

Теперь мне уже нет поводов называть его «обезьяной Игоря Северянина», ибо он выступает в качестве форменного «урбаниста» (по определению исследователей болезней современной культуры, ««урбанист» есть хулиган городской в отличие от «рустициста», хулигана деревенского!»).

Вместо всяких весьма неудавшихся ему изысканностей и «шикарных» поз, писания его теперь уснащены грубыми и площадными словами и выражениями из категории тех, за которые выводят из гостиной, но которые производят благодарный эффект в дворницкой.

Забеременели огнями животы витрин
Пойдемте же тыкать расплюснутые морды
А в животе пробурчат остатки проглоченных щей
Из ваших поцелуев и из ласк протертых
В полоску сошью себе огромные штаны...

<...>

Да, Шершеневич, наконец, «исправился». Теперь он может быть спокоен. Таким его никто не заподозрит в подражании Северянину. Но обезьянство осталось обезьянством. Была бездарь под Северянина, стала бездарь под Маяковского и Бурлюка. Впрочем, пока Давид Бур-люк пишет решительнее.

А поезд, как дитя, вдруг приподнял рубашку
И омочил прибрежность, насыпь, куст,
И ландыш, и волшы (?), и сладостную кашку,
И девушку, упавшую без чувств.

Но я надеюсь, со временем Шершеневич в своем новом курсе его перещеголяет, хотя бы не только девушки, но и лошади падали без чувств от такой «литературы».

<...>

Кроме отдела «Теория и полемика», строго выдержанного в одинаково базарном тоне, есть еще отделы «Библиографии» и «Художественной хроники», окрашенные совершенно теми же красками и переполненные столь же комическими, сколь и нелепыми самовозвеличениями.

И надо всем висит зеленая скука и мертвый, безнадежно мертвый дух надоевшего, себя пережившего скандала.

Все талантливое, все подлинно живое (Северянин, Ларионов, Гончарова) отступилось от этого безвозвратно потерянного дела. Снаружи — гаерство, внутри — пустота печальная, угрюмая, жуткая.

<...>

Пора раскрывать окна и выметать футуристические окурки.

<1914>

Примечания

1. См. предисловие Ф. Сологуба к книге Игоря Северянина «Громокипящий кубок. Поэзы». М. 1913 г.

2. В прошлом году этот журнал принадлежал только художникам и назывался «Общество художников Союз молодежи». Вышло в свет только два номера, так что новый журнал «Союз молодежи» является как бы расширенным продолжением прошлогоднего издания. — Вл. Кр.

Комментарии

Впервые: Утро России. 1914. 22 марта. Публикуется по указ. источнику с сокращениями, не относящимися к творчеству Северянина (критика произведений Вас. Каменского «Железобетонная поэма» и «Танго с коровами» и стихов Д. Бурлюка, а также полемика с В. Шершеневичем).

Сергей Кречетов (Сергей Алексеевич Соколов; 1878-1936) — поэт, критик, издатель, основатель издательства «Гриф», в котором печатались книги Северянина. Ко времени публикации статьи в издательстве «Гриф» вышло четыре издания «Громокипящего кубка» (4 марта 1913 г.; 26 авг. 1913 г.; 25 янв. 1914 г., 18 февр. 1914 г.) и «Златолира» (4 марта 1914 г.), которую Северянин посвятил жене С. Кречетова, Л. Д. Рындиной.

С. Кречетов высоко оценивал творчество Игоря Северянина и в других работах. Предваряя критические заметки «Среди книг» (Утро России. 1914. 22 февр.), С. Кречетов писал о большинстве рецензируемых им книг современных поэтов: «Если в Игоре Северянине, с его подлинным небом данным талантом, можно еще откуда-то принять его самовосхваления, не прибавляющие, впрочем, ровно ничего к его поэтической ценности, то из этого вовсе не следует, что объявлять себя великим вправе любое ничтожество. Северянин один, Вадимов Шершеневичей меряют гарнцами, как овес». В критических заметках под «Шершеневичами» С. Кречетов подразумевает В. Баяна «Лирический поток» (1914), «Книга Великих», стихи Павла Широкого и Василиска Гнедова (1914); Владимира Горского «Танго» (1914) и др. «Радостью» С. Кречетов называет только одну книгу Владислава Ходасевича «Счастливый домик» (М.: К-во «Альциона», 1914).

Эпиграфы — начальные и заключительные строки из «Поэзы истребления» Игоря Северянина.

...своим недавним «манифестом»... — речь идет о «Поэзе истребления», две недели назад опубликованной в «Утре России» (1914. 8 марта) с подзаголовком «Манифест Игоря Северянина» и следующим примечанием: ««Поэзу истребления» Игоря Северянина следует считать манифестом короля русских футуристов, которым он, с одной стороны, сметает с Парнаса своих лже-последователей, а с другой — утверждает свое родство с русской литературой».

Copyright © 2000—2024 Алексей Мясников
Публикация материалов со сноской на источник.