Сергей Макаев. Русское искусство за рубежом. Из воспоминаний
Через семь дней мы были в Чехословакии, а после карантина в Паддубицах, наконец, увидели 6 января 1922 г. стобашенную Прагу. Наступила пора работы — учебы, ведь всем нам так мечталось найти свое место в жизни.
<...>
В квартире моего тестя мне не раз приходилось встречаться с людьми, которые в прошлом занимали видное положение в политике, искусстве, литературе. Это были люди из среды врачей, юристов. Часто приходили совсем незнакомые, с просьбой походатайствовать в Министерстве иностранных дел, в Союзе писателей и журналистов о получении пособия или о приеме на иждивение и т. д.
В мимолетных встречах пришлось познакомиться и с Игорем Северяниным (настоящая его фамилия: Игорь Васильевич Лотарев). У него уж совсем нетрудно было угадать его затруднительное финансовое положение. Заходил Северянин к тестю, очевидно, проездом. Несколько лет спустя встретилась мне книга Георгия Иванова «Петербургские зимы», вышедшая в Париже, книга по-своему любопытная, живо написанная, принесшая для того времени много новых подробностей. Автор, сам поэт, не без юмора рассказывает о своем знакомстве с Игорем Северянином, рисует атмосферу, царившую вокруг него. После знакомства с «принцем фиалок и сирени» Иванов стал частым гостем на Подьяческой, где жил И. С., и участником шумных поэзо-вечеров и не менее шумных попоек. Дальше автор пишет: «Поэтов вокруг Игоря группировалось довольно много. Трое удостоились высокой чести быть "директориатом" при нем. Это были — я, Константин Олимпов, сын Фофанова, явно сумасшедший, но не совсем бездарный мальчик лет шестнадцати, и Грааль-Арельский, по паспорту Ст. Ст. Петров, студент не первой молодости, вполне уравновешенный и вполне бесталанный. "Директориат" решил действовать, завоевывать славу и делать литературную революцию. Сложившись по полтора рубля, мы выпустили манифест эго-футуризма. Написан он был простым и ясным языком, причем тезисы следовали по пунктам. Помню один: "Призма стиля — реставрация спектра мысли"...»
Кстати: этот манифест перепечатали очень многие газеты, и в большинстве его комментировали или спорили с ним вполне серьезно!
Кажется, еще Толстой обмолвился о ничтожестве русской поэзии. В подтверждение сказанного он привел стихи И. Северянина: «Вонзите штопор в упругость пробки, и взоры женщин не будут робки».
Много молодых людей до революции представляли его себе блестящим и великосветским человеком, а стихи его казались «полны автомобилями и французскими фразами». Правда, позже эти иллюзии прошли, а события 1917—1919 гг. отодвинули вообще не только кумира эстрад и редакций, а и многое другое, более веское.
Несмотря на усталый вид, у него были в достаточной мере приятные черты лица, был он сравнительно высокого роста с начинающими кое-где седеть волосами.
Мне, да и ему, трудно было завязать разговор, т. к. я понимал, что именно ему необходимо, он же чувствовал, что я ему ничем помочь не могу. И все же, поразила меня в Северянине одна особенность — его отношение к Советскому Союзу, не было у него в разговоре недружелюбного тона, в нем не чувствовалось (в двадцатых годах) раздражение и непримиримость обиженного эмигранта. Это очень отличало его от многих беженцев.
Комментарии
Печатается по: РГАЛИ.
Макаев Сергей Степанович (1898—?) — архитектор, организатор театральной труппы в Праге.
| К оглавлению | Следующая страница |