Сергей Бобров. Северянин и русская критика

I

Описать, представить в совершенно определенном виде взаимоотношения писателя и его критики — дело достаточно трудное. Раньше всего, — нам очень понятно: что такое писатель, но что есть критика? Мы не посягаем на какое-либо умозрительное определение этого понятия, это дело специального исследования, а наши задачи много уже — но и в этой узкой области «есть от чего в отчаянье прийти». — Будем ли мы понимать под критиками лишь тех, кто специально посвятил себя этому делу; будем ли мы именовать критиками людей, попавших в положение экспертов — тех же писателей, которые судят своего собрата, согласуясь со своими — часто весьма сложными и глубоко интимными — специальными знаниями; покажутся ли нам достойными имени критиков публицисты, люди явно партийные, склонные все и вся изъяснять — один экономическими кризисами, другой «инородческим засильем»¹, объявим ли мы, наконец, критикой всю груду газетного хлама, где философствуют, порицают, восхваляют, шельмуют, пресмыкаются мученики пятака серебра, усердные читатели Брокгауз-Ефрона — господа газетчики?

Можно навек застыть в позе Буриданова осла перед этими четырьмя рода критиков!

Попробуем поступить героически — принять их всех сразу... Но здесь было бы любопытно сравнить эти четыре рода, сравнить - хотя бы по их недостаткам. Итак: сорт первый — критики-профессионалы. Главный их грех: оторванность от существа творчества и глубокая привязанность к методам устаревшим. В самом деле: критик не «делает литературу», а его поспешный бег за оной уже сам по себе предопределяет вечное отставание. — Второй сорт: писатели-критики. Это, конечно, единственный сорт осведомленной критики, но в то же время ему, может быть, свойственен грех, которого чужд критик-профессионал, этот грех, явственно воспрещенный десятой заповедью, зависть, — но нам почти не придется его коснуться — погодки Северянина о нем почти не писали, а старшие стоят в стороне от публики Северянина². Третий сорт критиков — не что иное, как самый определенный курьез: эти «критики» начинают собой крайнюю правую литературного парламента, как сказал однажды Андрей Белый; эта курьезная, ридикульная и глуповатая линия начинается какими-нибудь Кранихфельдом, Фриче, персонажами из «Русского богатства», и исчезает в мрачнейшей пропасти, где копошатся антропофаги из «Русского знамени». Наконец, сорт четвертый — явно ничего не знающий, ничем не интересующийся, живущий осколками неразрезанных «серьезных» статей по экономике и статистике из «толстых» журналов. Но и этот сорт кое-чем интересен — он не хитро и явно уясняет нам — что делается в глубинах этой загадочной «публики», которая создает успех.

Попробуем теперь пробежать по массе этих листков, которые начинают метить путь Игоря Северянина еще с 1905 года. Пробежать до некоторой степени в хронологическом порядке.

Их много, этих листков. Их такая масса, что, если бы перепечатать все, — вышло бы томов десять хорошо убористой печати. Поэтому мы останавливаемся лишь у тех листочков, которые характерны (и не столько для Северянина, сколько для самое критики); далее же читатель будет иметь возможность ознакомиться в подлиннике с наиболее важными статьями.

II

Сперва - времена, так сказать, доисторические; то время, когда Северянин издавался тоненькими брошюрками, которые мало кому попадались на глаза; т. е. время до выхода «первой книги» Северянина «Громокипящего кубка». — Тут нас встречает обыденное обидчивое недоуменье, коим встречать у нас принято нового поэта. Тот ухмыляется, тот не замечает, другой острит: «Не поэт, а поэтический пулемет» («Совр. сл.» 29—1—10), великий критик земли русской г. Измайлов, прочитав книжки Северянина, пробурчал что-то о том, что «история осудила декадентство, но из декадентства выродился модернизм (!), — бодрое и жизненное течение» — а о самой книжке — ни слова. Один писатель, имя которого и теперь немедленно обращает в бегство зазевавшегося у книжного прилавка покупателя, г. Наживин, съездил со стихами И. С. в Ясную Поляну и прочел их Толстому. Толстой сперва посмеялся, а затем будто бы сказал: «Чем занимаются!., чем занимаются... Это литература! Вокруг — виселицы, полчища безработных, убийства, невероятное пьянство, а у них — упругость пробки!»³. Этот потрясающий случай дал повод другому знаменитому и великому писателю г. Яблоновскому напечатать фельетон («Южн. кр.» 31—1—10), — так себе, самый обыкновенный фельетон. Провинция тихо мямлит над книгами Северянина, кое-что об «изысканности и задушевности» его стихов («Красноярск, вестн.» 14—X—10). «Биржевые ведомости» находят, что стихи С. суть «стихотворная чехарда» («Б. В.» 28—X—10), «Новому времени» (1—XI—10) не нравятся составные рифмы; сетует на обращение поэта с русским языком академической орган русской мысли «Синий журнал» (№ 1—1910). Г. Шебуев, издававший в то время «журнал для молодых» «Весна», посвящает С. довольно длинную статью педагогического характера — «не надо так писать, а то выйдет смешно». «Саратовской листок» (5—IV-11) объявляет С. «выродком литературы», как и полагается в таком умном городе, как Саратов. Зато в Керчи («Гол<ос> Крыма» 1911, № 386) думают, что Северянин в общем недурен, хотя Петр Муринский (?) пишет гораздо лучше его. — Но в мае 1911 года «Аполлон» печатает статью Гумилева, где сей говорит об И. С.: «Трудно, да и не хочется теперь судить о том, хорошо это или плохо; это ново — спасибо и за то». С этого времени ругательства критики принимают еще более мрачный характер — признак того, что с И. С. начинают считаться. Пышут злобой «Бирж. ведом.» (2—VIII—11), «Новое время» (6—VIII—11), «Нива» (№8, 11 - «Ежем. пр.»), «Русское слово» (5—VIII—11) и др. Лучший русский поэт, всемирно известный г. Е. Венский, уже чует, откуда веет ветер, и строчит первые пародии («Бирж, ведом.», 9—VIII—11). Г. Измайлов решает («Нов<ости> ж<изни>» 1911, № 218), что И. С. — «рецидив декаданса» и т. д. Провинция все так же: и похваливает и поругивает потихоньку («Варш. дн», 20—X—11 и др.). — В это же время в маленькой газетке «Нижегородец», где ютились одно время эго-футуристы, г. Ивей (И. В. Игнатьев) помещает хвалебные рецензии на И. С. («Нижегор.» 1911, № 78, 84). Большинство же отзывов переполнено сладостными воспоминаниями о Поприщине, мании величия и других веселых сюжетах. Особенно почему-то недовольны И. Северяниным в Харбине, Владивостоке, Костроме и Вятке. — Конец 1911-го года окрашен особым воем критики, — ибо в это время вышел «манифест эгопоэзии», что совершенно взбудоражило газетных молодчиков. Книжки же И. С. встречают прежнее отношение — «озорство и уродство», так пишет «Голос земли» (5—III—12), «в конец пошло», говорит аристократическая газета «Раннее утро» (10—111—11). И.В. Игнатьев вновь чрезвычайно сочувственно пишет об И. С. в своей новой газетке «Петербургский глашатай» (11—111—12). А лучший русский философ-моралист, известный красавец г. Арк. Бухов пишет пародии... и довольно скверные пародии. - «Новое время» (31-111—12) вопит о мазохизме; почему именно о мазохизме — секрет критика. Г. Измайлов считает, что дело зашло слишком далеко и находит необходимым несколько видоизменить свою точку зрения на И. С.; теперь вместо «рецидива декаданса» он уже пишет «рецидивист декадентства». («Р. Сл.» 26—IV— 12). Г. С. Кречетов с присущей ему изысканностью («У. Р.» 26—V—12) говорит: «В этом абсурдном юноше, в этом «ослином хвосте» от литературы... таится все же искра подлинного дарования». Ликантропы из какого-то «Паука» радуются, что в редакции «Петербургского глашатая» нет... жидов, а потому и приветствуют И. С. - «Колокол» кричит о «неких Брюсовых и Северяниных», совращающих «наших детей», (какой Бэдлам!), — а «Земщина» тут же констатирует, что все виновные в «загаживании языка», т. е. эго-футуристы, суть «жиды и жидовствующие», устраивающие «шабаши»⁴. - Но вот в «Русской мысли» появляются сочувственные строки Валерия Брюсова. А затем выходит и «Громокипящий кубок».

III

«Громокипящий кубок» вышел в издательстве «Гриф», с которым критике так или иначе необходимо было считаться. Предисловие к нему было написано Федором Сологубом, кого также невозможно было игнорировать. Книге предшествовали статьи Валерия Брюсова в «Русской мысли». Все это, все эти предпосылки мнений, создали совершенно иное отношение к И. С. — Теперь читаем в «Дне» (1—IV— 13): «В лице И. С. перед нами несомненный талант, поэт «Божией милостью», с определившимся поэтическим миросозерцанием... etc». В «Утре России» (16—III—13) г. Вл. Ходасевич помещает определенно доброжелательную рецензию. «Современное слово», за некоторыми оговорками, — хвалит («С. сл.» 17—III—13), хвалят и газеты «Баку» (9-IV—13), «Оренбургский край» (23—V-13), «Пермские ведомости» (9—V—13)» «Уральская жизнь» (27—IV—13), «Киевская мысль» (1— V—13). - Антон Крайний в «Новой жизни» (февраль, 1913) говорит о творчестве И. С. как об «описательстве», где «ego» «и не ночевало». В «Заветах» (январь, 1913) г. Иванов-Разумник говорит: «Подает надежды несомненно талантливый Игорь Северянин, если только откажется от своих «поэз», от жалкого кривлянья и ломанья». В тех же «Заветах» через месяц (1913» № 3) тот же критик посвящает И. С. целую статью, где читаем: «И. С. несомненно талантливый поэт, самобытный и красочный лирик». В «Современном мире» г. Кранихфельд повторил все свои неразнообразные и запыленные пустячки, которые в достаточной мере надоели еще в его полемике с модернистами («С. м.» № 4, 1913). Но и он «приветствовал в лице И. С. большой и многообещающий талант», что очень понятно, ибо критики типа г. Кранихфельда, несмотря на все свои бутады, заимствовали весь свой вкусовой багаж у символистов, которые приветствовали И. С. — В «Русском слове» самый чуткий русской критик (он же и самый умный) г. Измайлов начинает говорить в совершенно ином тоне. Теперь уже оказывается, что у И. С. «есть пьесы прекрасные, нежные, задушевные» — и т. д., когда так недавно еще И. С. в глазах г. Измайлова был «рецидивистом декадентства»⁵. — К. Д. Бальмонт в интервью с сотрудником «Раннего утра»⁶ говорит, что «находит И. С. талантливым». — Г. Луначарский, писатель типа Кранихфельда, нарекает И. С. «талантом»⁷. — Знаменитейший Гр. Петров говорит об И. С. сотруднику «Воронежского телеграфа»: «Как техник И. С. редкий поэт; необыкновенный кованный стих, великолепная чеканка ритма, но не нравится мне его кривлянье» («Вор. т.» 4—VI—13). — Ветхий и скучнейший резонер «Северных записок» г. А. Полянин «более чем сомневается, чтобы из гения И. С. выработался настоящий поэт» («Сев. з.», № 4 за 1913 г.). — «Волжский вестник» (7—V—13) хвалит И. С. — В. Гиппиус в «Речи» (24—V—13) в общем принимает И. С. как поэта, с кое-какими модернистическими оговорками. — «Минский голос» (19—VI—13) хвалит И. С., считая его весьма интимным поэтом, называя его «поэтом-чародеем»⁸. Г. Войтоловский в «Киевской мысли» (30—VI—13) похваливает И. С. как стихотворца, но нападает на него с других точек зрения. Как курьез небезынтересно отметить следующий пассаж из рецензии г. Войтоловского. Наш критик уверен в том, что словотворчество И. С. — «очень дешевая оригинальность, совсем не требующая улыбчиво-дерзновенного происхождения». Так как это речение даже самому автору кажется весьма неубедительным, то он пробует, «не имея ни малейшего касательства к громокипящему кубку ветреной Гебы», написать «точно такие же (!) стихи». И вот что у него выходит:

Воет, как пропеллер, по дорожкам сада
И кусты ажурит северный Борей (!)
Рвет безумным жестом (!) красоту наряда (!)
И рубинит клены жуткий грезо-брей.
Уж вздохнула осень вздохом погребальным (!)
Караванят гуси с севера на юг...
Облаком унылым, облаком печальным (!)
Грусть меня наркозит, о, мой милый друг (!!).

Вот что значит учить поэтов, «не имея ни малейшего касательства к громокипящему кубку ветреной Гебы»! Так тонут маленькие дети... — Определенно же отрицательные рецензии на «Громокипящий кубок» мы нашли лишь в немногих изданиях, коих общий характер требует настоятельно эпитета — «желтый»⁹.

IV

Следующие книги И. С., «Златолира», «Ананасы в шампанском» и «Victoria Regia», в значительной своей части составленные из юношеских стихов поэта и не давшие своим читателям ничего нового, сравнительно с «Громокипящим кубком», весьма охладили восторги критики. Г. Измайлов, положим, немного сбившийся и обжегшийся на «Громокипящем кубке», мямлит нечто чрезвычайно сладостное и о «Златолире». — Г. Тальников, из «Современного мира», называет «Златолиру» «недоразумением в стихах», самого поэта — «фигляром» и т. д. в обычном своем безграмотном и дурашливом стиле. — Г. Шмидт (в «Северных записках»!!) находит у И. С. «стремление к монументальности»¹⁰; открытие «монументальности» в И. С. — деяние, достойное изысканнейших «Северных записок». Г. Дейч в «Ежемесячных приложениях» к «Ниве» отзывается об И. С. со всяческой похвалой — «тютчевский пантеизм», «юные, светлые песни молодости» — и прочие высокотонкие пустяки. — Г. Неведомский в лекции, читанной в Баку, называл И. С. «мальчишкой от модернизма»; тот же самый г. Неведомский, пишучи в «Дне», не решился обнажать перед Петроградом свое остроумие: «И. С., при всех его ломаньях — действительно талантливый поэт»¹¹. — Г. Пяст (на лекции в декабре 1913 г. в Петрограде) хвалил И. С. — Г. Тиняков, автор сборника «Navis nigra», за последнее время особенно склонившийся к огульному отрицанию «механической культуры», писал об И. С.: «В самом деле, не страшно ли от стиха Тютчева о Космосе дойти до стишков С. о моторе?» («День» 1— V—14), «позднейшие поэзы И. С. стоят совершенно вне поэзии и даже вне литературы» («День» 26—11—15), «С. далеко не чужд хамства» («День» 18—IV—15) и т. д. — «Русские ведомости» (25—X—13) называют поэзию И. С. «будуарным сюсюканьем», хотя впоследствии (довольно скоро) газета пришла к диаметрально противоположному взгляду на С. — Г. В. Стражев, мелкий эпигон А. Блока, на лекции в Худож. кружке счел И. С. «отпрыском модернизма». — Великий «акмеист» г. Городецкий в «Речи» (25—XI—13) писал: «Пафос поэзии Иг. С. есть пафос торжествующего мещанина». — И. В. Игнатьев (в августе 1913 г.) говорит: «Боимся, что кубок С. выпит до дна». — Г. Изгоев («Одесск. л.» 19—11—14) назвал И. С. «крупным талантом». — Г. Гумилев в «Аполлоне» (№ 1—2 за 1914 г.) писал: «И. С. действительно поэт, и к тому же поэт новый». — Небезынтересна статья г. Амфитеатрова об И. С. («Человек, которого жаль» — в «Русском слове»). Г. Амфитеатров, человек старого закала, к поэзии до сих пор, если не ошибаемся, касательства не имевший, если не считать его «сатирического» акафиста графу Витте, весьма развязно изругал Северянина. Мотивировок искать и не стоит — вся же статья есть сплошное зубоскальство и издевка. Скучно, пошло и неумно. Неумно настолько, что даже «Южный край» (23—V—14) счел необходимым заступиться за Северянина, говоря: «С таким отношением к поэзии можно поэта подвергать не критике, а пытке в застенке, что г. Амфитеатров и делает с большим искусством». — Д. С. Мережковский («Р. сл.» 8-VI-14) называет стихи И. С., хотя и в шутку, увлекательными; позднее, однако (месяца, через два), г. Мережковский в том же «Русском слове» приравнял футуризм, а с ним и И. С. к «грядущему хаму».

Позднейшие книги И. С. вызывали не раз ошибочное к себе отношение. По обилию в них слабых, Плещееву подобных стихов, газетные критики считали их «своими» и расхваливали¹². Г. Бурнакин, достойный преемник Буренина, не раз писал об И. С. в «Новом времени», но так как о г. Бурнакине и вспоминать неприлично, то мы воздержимся от цитат. — «Голос юга» (5—II—14) считает И. С. талантливым. — «Одесские новости» (13—11 — 14) просто захлебываются от восторга; но вот в Майкопе (Куб. обл.) думают, что «из автора (И. С.) мог бы выработаться поэт прекрасный, если бы... и т. д. («Майкопск. газ.» 22— XII—13); в Хабаровске (29—1—14) полагают, что И. С. недостаточно грамотен; в Харькове («Южн. кр.» 25—11—14) пишут, что «стихи И. С. звучны и образны»; в Самаре («Волжск, в.» 29—XII—13), что у С. «хрупкий, элегантный, очаровательный стих»; тогда как в Воронеже («Ворон, тел.» 13—V—14) полагают, что у «С. странное убожество мысли». — «Раннее утро», газета министров, графов, посланников, прынцев крови и т. п., пишет, что И. С. (29—III—14) «белиберда, хуже дяди Михея, парикмахер, парфюмерный магазин». — «Утро» (в Харькове, — 30—III—14) говорит о С. по поводу «Златолиры»: «Мальчик стал старичком», но «Нижегородскому листку» (15—IV—14), «Камско-Волжской речи» (29—III—14) и «Волжскому листку» (12—IV—14) очень нравится «Златолира». По тому же поводу «Вятская речь» (11 — IV—14) находит у С. «такую степень совершенства, которая роднит его с великими писателями»; однако, «Одесские новости» (24-III—14) считают «Златолиру» — «поминками». В то же время в Хабаровске («Приамурье», 1-III—14) считают И. С. «очень талантливым поэтом»; но Харьков с этим опять не согласен и говорит («Южн. кр.» 27—V— 14), что «Златолира» — «просто бедная книга».

V

Третья книга И. С. вызывает еще меньше восторгов, чем «Златолира»; — «Шампанское И. С. отзывает фальсификатом весьма дурной марки» («К.-Волж. р.» 15—III—15); в Ялте еще боятся «декадентов» и причисляют И. С. к ним; «Черниговское слово» (28-IV-15) говорит: «И. С. собрал в своих книгах все, что свидетельствует о дурном вкусе», — всем ведь известна великая эстетность г. Чернигова, второго по этой части вслед за Нью-Йорком; «Все новые стихи И. С. значительно слабее стихов «Громокипящего кубка»», — говорит «Новая жизнь» (III— 15). - «Ананасы в денатурате!» - кричит «Голос Москвы» (14—IV-15), «Ананасы в ханже!» - поправляет более осведомленный «Голос жизни». «Апухтин № 2!» - заявляет «Утро России» (1-III—15); «Кафешантанные будни», - вопит г. Кранихфельд («Совр. сл.» 1-1 —15). -«И. С. принадлежит к числу наиболее ярких бесполезностей», - финиширует почтеннейший проф. Н. Ф. Сумцов («Южн. кр.» — 28-V-15).

«В Victoria Regia С. пародирует самого себя», — говорит харьковское «Утро» (28-IV-15); однако «Утро юга» (III—15) и тут находит у С. «всепобеждающую молодость».

Далее уже явственные курьезы. - «Киевлянин» (17—V—13) пишет: «Когда «поэты» вроде К. Бальмонта и Иг. С...» или (3—V-13): «В области литературы подвизаются Арцыбашевы, Вербицкие, Солл(?)огубы. В области поэзии (поэзия, очевидно, не литература??) — Игори Северянины и Иваны (?) Крученые (??)». - «Вестник знания», этот лауреат невежества, мямлит что-то о Тредиаковском и противопоставляет И. С. как недостижимый для него идеал - какого-то «самобытного» поэта-рабочего... — «Известия т-ва Вольф», прозевавши купить у И. С. вовремя его книги, заявляют, что С. — «явление не совсем здоровое» (№ 5-1914), - в Одессе полагают, что И. С. подражает Верлэну («Од. нов.» 18-1-14). - Газетчик г. Вильде называет С. «эго-писарем», (увы нам! как же после этого назвать г. Вильде??). - Известный своими трудами по дидактике, последователь Kao-Си, г. Арк. Бухов, ахает: «Понимаете вы, ведь это литературный ужас: И. С. расходится сейчас 6-м изданием» («П. кур.» 4—III—14») и т. д.

Это — все.

Сделаем кое-какие подсчеты. - Критики-профессионалы порицали И. С. 4 раза и хвалили 14 раз; критики-писатели порицали 9 раз и хвалили 9 раз; публицисты порицали 3 раза и хвалили 7 раз; газетчики порицали 54 раза и хвалили 21 раз. Всего: 70 порицаний и 51 похвала. В процентах эти числа - 57,85% и 42,15%, т. е. приблизительно одинаковы. - Цифры эти, конечно, приблизительны, так как мы подсчитывали не все, но, в общем, они дают правильное представление об отношении критики к Игорю Северянину.

Попробуем теперь как-нибудь осмыслить, систематизировать всю эту массу мнений.

Мы исходим, вообще говоря, из того положения, что Игорь Северянин, действительно и несомнительно, истинный поэт, высокоодаренный как техник и нов в том смысле, что дал нам некий синтез Фету и Тютчеву подобного модернизма с более простыми поэтами, как Случевский, Фофанов, Лохвицкая и даже (в этом нет ничего страшного, с точки зрения историко-литературной) Апухтин и Надсон. Северянинская «мещанская драма»¹³ не есть, конечно, его собственное изобретение, но, — почерпывая содержание оной непосредственно у только что перечисленных нами поэтов, — Северянин подходил здесь весьма близко к Александру Блоку (сравн., напр. «Мещанское житье» Блока в его книге «Земля в снегу»), Андрею Белому («Пепел»), прикоснувшихся к этому роду творчества, так сказать, с другого конца.

И вот, — представьте себе — стихотворец с таким, до известной (очень небольшой) степени, оригинальным habitus'ом, необычность коего усугубляется множеством неологизмов, любовью к многостопным, длиннострочным стихам, дающим зачастую впечатление не стихов, а ритмической прозы, массой ассонансов и составных ритм — неожиданно оказавшийся поэтом с самыми простейшими сюжетами, появляется перед критикой.

У критика-профессионала, критика-публициста в большей степени и у критика-газетчика в еще большей степени имеется раз навсегда установленное, штата такого-то года, представление о лирике, ее достоинствах, о благородстве поэта и т. д. Критик ждет от стихов какого бы то ни было автора одних и тех же, ему привычных и чуть ли не прописанных в его критиковом паспорте эмоций, а раз таковых налицо нет, то ему ничего не остается, как только подобрать наиболее подходящее, по его мнению, ругательство и напечатать его по возможности наиболее крупным шрифтом — вставить это ругательство в заглавие статьи, например. Этой способностью критики, этим главным ее качеством и объясняются появлявшиеся до «Громокипящего кубка» ругательства Измайлова и многих других. Но ведь тот же самый Измайлов, тыкавший Северянину в нос какой-то «бодрый модернизм», ругал и поносил самым непристойным образом тех же символистов, покуда они не пробились!¹⁴ Этим же объясняются и такие курьезы, когда какой-нибудь Арк. Бухов, например, осмеливается вопить о мещанском миросозерцании Игоря Северянина, а газетчики, прошедшие огонь, воду и медные трубы, «прямыми Чильд Гарольдами» восстают на защиту поруганной Игорем Северянином Полигимнии.

Единственной порядочной критикой явилась критика писателей. В ней нет ни злопыхательства, ни издевок, а прямое доброжелательство к новому таланту. И Гумилев, и Брюсов, и Сологуб, и Ходасевич, и даже в конце концов Кречетов не пробовали ругаться и плеваться. Критика Мережковского, Крайнего, Тинякова явственно партийна, и этим соображением легко отводится. Ругня господина Городецкого, давно уже вылетевшего из литературы в газетку, по этому самому не заслуживает никакого внимания. Подмигивания старичков из богаделен и пансионов, вроде «Современного мира», «Северных записок» и т. п., также малоинтересны.

И немедленно вслед за критикой писателей остальная критика поспешила раскланяться перед Игорем Северянином. Настолько прочно осела в сознании критики высокая оценка Северянинской музы писателями, что она не решалась ругать даже явственно слабые книги Северянина, что случилось с Измайловым, расхвалившим «Златолиру».

Вот прекрасный и наглядный урок публике, — указующий, кому из критиков она должна верить — гиенам ли профессионалам, юродивым ли публицистам, хулиганам ли газетчикам — или экспертам-специалистам, людям, любящим глубоко литературу, — писателям.

Примечания

1. См., напр., «Русское знамя», 26-IV—15.

2. Но есть еще один страшный грех, от которого свободны весьма немногие, — партийность.

3. «Бирж. вед.» 29-1-10.

4. «Паук» (изд. в Петрограде) 1912, № 17; «Колокол» 1—VI—12; «Земщина» 18—VI—12. — Эго-футуристы письмом в редакцию заявили, что они православные, после чего «Земщина», извиняясь, объяснила свою ошибку тем, что «до сих пор на таком языке говорили только жиды».

5. «Р. сл.» 16-V-13.

6. «Р. у.» 7—IV—13.

7. «Киевск. м.» 17—V—13.

8. Следует, однако, отметить, что при этом рецензент хвалит самые неудачные стихи.

9. «Сиб. ж.» 27—III—13; «Р. утро» 16—III—13; «Россия» 26—III—13; «Русск. знамя» 23—III—13; «Волгарь» 20—IV—13; «Одесский лист.» 11 — IV—13; «Новое вр.» 6—IV—13; «Неделя «Вестника знания»», 23—VI—13.

10. «Сев. з.» 1913, № 12.

11. «День» 1913, № 167.

12. См., напр., «Уральск. ж.» 25—V—14.

13. Читателю, конечно, известно, что выражение «мещанская драма» не есть ругательство, как думают газетчики, но представляет собой своего рода credo английской литературной школы конца XVIII и начала XIX веков.

14. См. хотя бы «Бирж, вед.» 1901 г., № 140.

Комментарии

Обзор С. Боброва написан специально для этого издания. Бобров Сергей Павлович (1889-1971) - поэт, прозаик, критик, литературовед, теоретик стиха, переводчик, художник. Важную роль в творческой жизни С. Боброва сыграло его знакомство с В. Брюсовым и А. Белым.

Copyright © 2000—2024 Алексей Мясников
Публикация материалов со сноской на источник.