Письма Игоря-Северянина

Шесть писем Игоря-Северянина к Михаилу Семеновичу Мильруду, редактировавшему рижскую газету «Сегодня», и одно письмо Мильруда к поэту опубликованы в трехтомном сборнике «Русская печать в Риге: из истории газеты Сегодня» (Stanford. 1997. Составители Б.Равдин, Л.Флейшман, Ю.Абызов).

20 марта 1930
1 января 1931
11 апреля 1931
18 августа 1931
1 июля 1932
12 сентября 1932
3 сентября 1934

Четыре письма Игоря-Северянина к композитору Сергею Владимировичу Рахманинову. С.Рахманинов. Литературное наследие. М. "Советский композитор", 1980, том.3.

10 марта 1926
23 января 1939
до 4 июня 1939
4 июня 1939

Письма к Ирине Константиновне Борман, близкой знакомой поэта. Борман.И.К. (1901-1985) - таллиннская поэтесса, псевдоним ИрБор. С Ириной Борман у Игоря-Северянина был довольно продолжительный роман, то затухавший, то возобновлявшийся снова.

без даты
5 декаб.1927
22 июня 1929
25 июня 1929
9 июля 1929
19 июля 1929
9 июля 1930
11 июля 1930
1 июня 1931
5 июля 1931
5 августа 1931
13 октяб.1931
9 ноября 1931
9 января 1932
5 марта 1932
18 июля 1932
6 агуста 1932
12 авг.1932
26 октяб.1932
28 июня 1933
7 января 1935
19 марта 1935

Письма к Михаилу Мильруду

Toila, 20.III. 1930 г.

Многоуважаемый Михаил Семенович!

Благодарю Вас за «Февраль» и «Март». 4.II я послал Вам заметку «Два взгляда» и 11.II статью «Трагический соловей». Т.к. до сих пор они не использованы, думаю, что они Вам не нужны, и поэтому прошу теперь же их, как и осенью посланную статью «Подозрительный кучер», возвратить.

Я полагал, что смогу что-либо заработать, о чем и писал Вам неоднократно, но, видимо, редакция попросту не находит нужным с этим считаться, т.к. нельзя же допустить, что все мною присылаемое никуда не годится. Конечно, бедность, — хотя бы по политическим причинам, — обязывает даже именитых людей быть весьма скромными и сдержанными, но все же она не может никому дать права систематически себя оскорблять. Как бы ни были посредственны мои статьи, я не допускаю мысли, чтобы они могли опозорить страницы периодического издания, и, следовательно, постоянное бракование их я вынужден рассматривать как недруже- любие ко мне. Вообще, за последнее время я чувствую к себе известное охлаждение, и мне хотелось бы знать, в чем дело. Напи- шите совершенно откровенно: ничего нет хуже недоговоренности. Не будете ли Вы добры сообщить мне — получаете ли Вы из Шанхая «Время»? Я получил последний № от 29 дек. Б.А. Суворин, все время писавший мне громадные письма по 8-16 страниц, с нового года совершенно ничего не пишет, и я даже не знаю, жив ли он.

В портфеле «Сегодня» имеется пять моих стихотв. Возвратите те, кот. Вас не удовлетворяют.
Всего хорошего. Жму Вашу руку.
С искр. приветом
Игорь.

***

Белград, 1.I.1931 г.

Дорогой Михаил Семенович!

С 12 XI мы живем здесь и пробудем до 14.I, когда поедем в Горажду, Сараево и Дубровник дней на десять, а затем вернемся в Белград и сразу же через Австрию и Швейцарию в Париж, где Церетели и Базиль предлагают мне устроить 12 концертов в городах Франции и Бельгии/ За это время, т. е, почти за 2 мес. пребывания здесь, дал в Белграде 2 вечера в 6ольш. зале унив., прочел две лекции в Научн. Инст. при Академии Наук (о Фофанове и Сологубе), выступил на вечере памяти Блока и в конц. Музык. 0-ва. Затем по предлож. Державной Комиссии дал ряд вечеров в русск. учебн. завед. (Корпусах и Институтах) в городах Белой Церкви, Новом Бечее и Великой Кикинде.

27.XII дал большой вечер в г.Суботице (Терезенштадт) и 13-го янв. даю в Новом Саду. Изд-во при Державной Комиссии приобрело у меня три книги: 1) «Классические розы» (Лирика 1922-30 гг.), 2) «Медальоны» (Сто сонетов о поэтах и композит.), 3) «Lugne». (Роман в стихах в 3-х част.).

Вот и все пока новости. Дня не видно, знакомых уйма. Дней за 10-12 вперед приглашены на обеды и вечера. Шлю привет сердечный Вам и всей Коллегии. Надеюсь из Дубровника (Рагузы) прислать новинки. Думаю, что Адриатика вдохновит!

Всегда Ваш Игорь.-

Адрес мой до 27 янв. — дня отъезда:
Jougoslavie. Beigrade. Kralja Aleksandra, 18.
M-me L. Poturnak для меня.

***

[Рига], 11 апреля 1931

Дорогой Игорь Васильевич.

Издательство наше возложило на меня неприятную миссию обратиться к Вам с настоящим письмом, которое Вам, к сожалению, особого удовольствия не доставит.

Дело в том, что экономический кризис, охвативший Латвию и соседние страны, давно уже дает себя чувствовать и в деле нашего издательства. Очень пали объявления в газете и начинает сокращаться тираж. Все это вынуждает наше издательство пойти на сокращение расходов. В этом отношении давно уже пришлось предпринять ряд неприятных шагов. Сейчас это сокращение касается и Вас. С 1 мая с. г. мы вынуждены будем прекратить Вам уплату обычного жалования. Это нс значит, что мы хотим сокращения Вашей работы у нас, по-прежнему мы очень рады будем возможности печатать Ваши стихи, но они будут оплачиваться построчно (30 сант. за строку), а не входить в счет жалования, как это было до сих пор.

Повторяю, мне крайне неприятно сообщать Вам об этом, но, к сожалению, другого выхода у нас пока нет.

Сердечный привет от всей редакции.

***

Toila, 18 авг. 1931 г.

Многоуважаемый Михаил Семенович!

Вот уже два месяца, как не было в газете ни одной моей строки,что весьма заметно отражается на моем — всегда скромном — бюджете. С мая прекращено жалованье, но, сообщая мне об этом, Вы просили моего дальнейшего сотрудничества. Но что же можно заработать при такой системе? Все это более, чем грустно, и наводит на досадные размышления. В портфеле редакции имеется шесть пiес — две переводн. и четыре оригин. Ненужные прошу вернуть ближайшей почтой, а пригодившееся пустить в набор, дабы я мог хоть что-либо получить. Еще нс наступили предсказанные сроки, когда я не буду нуждаться в жалких грошах, т. е. перестану сотрудничать в период. изданиях.

С искр.
Игорь-Северянин.

***

Toila, 1.VII. 1932 г.

Многоуважаемый Михаил Семенович,

не откажите в любезности провести в утреннем издании, по возможности — среди текста, — прилагаемое объявление раза два-три. Буду Вам очень признателен. Возлагаю на продажу этой книги большие надежды: сбережения мои подходят к концу. Рискнул заделаться издателем.

Привет редакции.
Жму Вашу руку.
Ваш Игорь.

***

Toila, 12.IX. 1932 г.

Многоуважаемый Михаил Семенович,

посылаю Вам новейший цикл о Болгарии, и, хотя Вы стихи помещаете очень редко,— я имею в виду Бальмонта и Федорова,— прошу Вас, дабы дать мне возможность что-либо подработать,— в чем я весьма ныне заинтересован,— пропустить их в одном из ближайших номеров газеты. Получили ли Вы от г-жи Шмелинг 1 1/2 лата и 3 лата от Библиотеки в Двинске? Если получили, передайте их, пожалуйста, Пильскому или же присоедините к гонорару, в случае захотите меня выручить, напечатав стихи.

Раньше чем через год новых стихов я Вам не пришлю, так что Вы ничем не рискуете!.. Нет, кроме шуток, дела очень скверны.
Привет Вам и Коллегии.

Ваш Игорь.

***

Toila, 3.IХ.1934 г.

Многоуважаемый Михаил Семенович,

вернувшись летом с Балкан, где мы пробыли пятнадцать с половиной месяцев, снова засели на неопределенное пока время на берегу Финского залива. Из Бухареста ехали домой без остановок в Варшаве и в Риге, почему и не заглянули в редакцию. Был бы рад получать опять газету, высылка которой прекратилась к октябрю прошлого года. Если это Вас не затруднит, пожалуйста, сделайте по конторе распоряжение. Издательство «Золотой Петушок» в Бухаресте поручило мне представительство на журнал в Прибалтике, и я должен получить из Двинска от Формакова небольшую сумму за проданные в Риге и Двинске экземпляры. Однако, пересылка денег из Латвии, как сообщает Формаков, затруднительна, и поэтому не разрешите ли ему написать, чтобы он перевел деньги на «Сегодня», а я, м. б., мог бы получить их через Шульца от «Вестей дня»? Буду Вам крайне обязан. Фелисса Мих. и я шлем искренний привет Вам, Нильскому, Брамсу и всей редакционной коллегии. Поездкою своею мы очень довольны, в одном Кишиневе прожили 6 месяцев, где я дал пять вечеров.
Жму Вашу руку.
Всегда Ваш

Игорь.

Письма к Сергею Рахманинову

***

10 марта 1926 г. Toila, Orro, Estonie. Светлый Собрат!

Я вижу, Вы узнали о печали поэта,— я вижу это из поступка Вашего - поступка истого художника. Сердцем блатодарю Вас за отвлечение на полтора месяца меня от прозы, за дарование мне сорока пяти дней лирического средоточия. В наши дни — это значительний срок, и я рад употребить его на создание значительных строф. Любивший Вас всегда

Игорь-Северянин.

***

23 января 1939 г. Poste Restante, Narva Yoesuu, Estonie.

Светлый Сергей Васильевич!

По совету Дм. Ал. Смирнова, сообщившего мне и Ваш адрес, я пишу Вам,— простите за тревогу,— это-письмо,

В 1918 г. я уехал с семьей из Петербурга в нашу Эстляндскую губ., превратившуюся через год в Эстонию. До 1934 г. я объездил 14 государств, везде читая русским, везде кое-что зарабатывая. Конечно, очень скромно, но все же жить можно было. А с 1934 г.— ничего: ни заработков, ни надежд на них, ни здоровья. Ехать не на что, ехать некуда: везде ограничения, запреты, одичанье.

Кому теперь до поэзии?! Иа нее смотрят свысока, пренебрежительно; с иронией и изумлением. И даже с негодованием. Кратко говоря, смысл отношения читателя и слушателя таков: «Лентяи. Бездельники. Не умерли вовремя». Работать в русских периодических изданиях нельзя: их мало, и везде «свои». Я же, к тому же, «гугенот»: мне никогда никто не простит моей былой самостоятельности, моего эго-футуризма юности. Не кубо-фуризма размалеванных физиономий и желтых кофт, а именно «Ego»,- то есть утверждения личности, если она, конечно, не вовсе безлична... Я живу чудом, Сергей Васильевич: случайными даяньями. Их все меныше и меньше. Они прекращаются, ибо люди уходят, а человеки не признают. Я живу в глухой деревне, на берегах обворожительной Россони, в маленькой, бедной избушке с женой и дочерью. Мы все больные, умученные, уходящие. Помогите же нам, Вы, Большой искусствик, «уйти» более илн менее безболезненно. Невыносимо, свыше всяких сил обессиленных - умирать без конца! И не странно ли, не поразительно ли? — чем ужаснее жизнь, тем больше жить хочется, тем больше цепляешься за жизнь, все во что-то несбыточное веря и надеясь... без надежд! Читали ли Вы мои стихи, несколько лет назад посвященные Вам? Если хотите, я с радостью вышлю их.

Издавна Ваш
Игорь-Северянин.

***

до 4 июня 1939 г. Poste Restante, Narva Yoesuu, Estonie.

Светлый Сергей Васильевич!

Я благодарю Вас от всей души за присланные мне $ 35. Этот Ваш дар явился для меня весьма существенной поддержкой. В моем домике над Россонью висит несколько портретов обожествленных людей, мною боготворимых; среди них Н.А.Римский-Корсаков работы Серова, Сделайте радость мне — пришлите свой с подписью. Вы даровали мне три месяца жизни в природе: это такой большой срок по нашим временам!

К Вам с чувством большой и взволнованной признательности Игорь-Северянин.

***

до 4 июня 1939 г. Poste Restante, Narva Yoesuu, Estonie.

Мой дорогой Сергей Васнльевич!

Радостно благодарю Вас за портрет Ваш с надписью. Посылаю Вам стихи,— для Вас воспринятые,— которые давно уже хотел (и был обязан) Вам переслать. Они вошли в книгу, изданную в Белграде в 1931 г.

Последняя книга моих стихов — «Очаровательные разочарованья», — к сожалению моему, а возможно, и других, не окончательно эпохой обездушенных, издателя не находит, — и много лет лежит в письменном столе. По этой причине я не могу себе разрешить, — вот уже три года,— запечатлевать вновь неудержимо возникаемое: я слишком ценю и Поэзию, и свое имя.

С каждым новым днем я все ближе и неотвратимее приближаюсь к предназначенной мне бездне и, отдавая себе в этом отчет, осиянный муками, готовлюсь к гибели.

И вот мне хочется прежде, чем это совершится, еще раз от всего простого и искреннего поэтова сердца воздать Вам, прославленному, славу и честь за дарованные мне Вами три месяца жизни на этой Земле, такой мучительной, но и упояющей!..

Игорь-Северянин

ВCE ОНИ ГОВОРЯТ ОБ ОДНОМ...

Сергею Васильевичу Рахманинову

Соловьи монастырского сада,
Как и все на Земле соловьи,
Говорят, что одна есть отрада,
И что эта отрада— в любви...

И цветы монастырского луга
С лаской, свойственной только цветам,
Говорят, что одна есть заслуга:
Прикоснуться к любимым устам...

Монастырского леса озера,
Переполненные голубым,
Говорят, нет лазурнее взора,
Как у тех, кто влюблен и любим...

Тойа. 1927 г.
Игорь-Северянин

Письма к Ирине Борман

***

[без даты]

Ответьте мне, прошу Вас, на следующие вопросы:

1.) Получили ли Вы письмо мое от 22.IX?
2.) Как фамилия Мих.Ал.?
3.) Когда Вы едете в Ревель?
4.) Ревельский адрес?
5.) Удивитесь ли Вы, если я посвящу Вам несколько стих.?..

Вот и все пока.
Давайте Ваши ручки!
Игорь.

***

Toila, 5 XII. 1927.

Светлая Ирина Константиновна,

Вы такая прелесть, что выполнили все в точности! Конечно, я Вами доволен и благодарю Вас.

Когда именно поедете Вы домой? Я, право, не знаю, удастся ли нам попасть к Вам: мои лыжи сломаны, а новыя я хотел купить в Ревеле, полагая, что вечер будет до праздников. Теперь же я задумываюсь. За последнее время трижды ездил в Нарву, но там ничего подходящего, - в смысле лыж, - нет. Мы ждем на Рождество из Юрьева Вильмара Адамса, и, возможно, если разрешите, вместе с ним заглянем к Вам, если не в душу, то в дом. Впрочем, Вы известите меня еще, не правда ли? Постепенно втягиваюсь вновь в прерванную поездкой работу.

Вчера написал новеллу (в прозе), отослал фельетон в газету. Стихов новых нет. В Двинске написал всего три. Все сильнее тянет в лес, и на днях хочу в монастырь. После 20 янв. Думаем вновь в путь - м.б., в Польшу. Через Двинск, где предложено повторение вечера: был полный зал, и мне предлагали повторить через три дня, но я был связан Ригой, где пришлось выступить семь раз подряд. Фелисса приветствует и Вас, и тех кукол, о кот. Вы сообщали: оне не из живых, и ей нет оснований их не любить.

Жму Вашу ручку. По вечерам светит молодой месяц, и в парке бродят замысловатыя тени. И мы среди них. Поблескивает наст, и сияние его грустно и болезненно. Как сияние некоторых чувств.

Ваш Игорь.

P.S. Фелисса просит Вас подарить ей куклу. Дешевую, конечно.

***

Toila, 22.VI.1929 г.

Самое лучшее, если Вы навестите нас между 25-28 VI.

Мы будем очень Вам рады.

Удобнее и живописнее ст. Oru.

Сердечный привет от Фел. Мих. и меня.
Итак, ждем.

Ваш Игорь.

***

Toila, 25.VI.1929 г.

Экстренно вызваны в Юрьев. Сейчас уезжаем. Сообщим о дне возвращения. Привет. Вернемся дней через 5.

Игорь.

***

Toila, 9.VII.1929 г.

Вчера, 8-го мы вернулись в Toila из Lunja, где гостили у Виснапу. Приезжайте теперь к нам в ближайшие дни, не откладывая. Сердечно приветствуем Вас и ждем, Ирина Константиновна.

Игорь.

***

Toila, 19.VII.1929 г.

Итак, мы ждем Вас в дни, Вами назначенные. Постараемся встретить. Но жаль, что не знаем станции.
Сообщите, если успеете.

Привет искренний.
Игорь.

***

Toila, 9.VII.1930 г.

Фелисса сердечно благодарит Вас и всех Ваших за ласковый прием и просит передать всем привет. Присоединяюсь к ней. Особая моя благодарность Мих. Конст. за любезную доставку "верхом на палочке". Я жду его к себе. На велосипеде это быстро делается. Итак, всего хорошего. Ф. Просит сообщить адрес госпожи Кульдвер. Ревельский.

Игорь.

***

Toila, 11.VII.1930 г.

Вы знаете, когда приезжайте? - 18-19-го июля: в воскресенье, 20-го, я и Фелисса выступаем здесь в вечере, даваемом местным Музыкальным О-вом. Упросили, и неловко было отказаться: о-во хочет подработать, а я здесь уже 13-ый год живу, и надо было внести свою лепту.

Вчера вечером вернулся с озер, куда ходил вместе с Л.А.Андрушкевичем и И.Х.Степановым. Вспоминали Вас. Они живут здесь на даче. Первый пробудет до 20 авг., второй вскоре уедет. Попали под четыре грозы, - славно освежились! Провели там два дня. Третий раз в этом сезоне был я на своей воде. А к Вам около 1 авг. На несколько часов. Идет?

Слезайте в Орро. Черкните заранее, - приду встречать на полпути.

Фелисса Вас приветствует и ждет.

Игорь.

***

Toila, 1.VI.1931

На днях у нас были Винклеры, и мы от них узнали о Вашей болезни, и вот выражаем Вам свое сочувствие и искренния соболезнования. Берегите себя, в особенности на закате. У меня весна тоже прошла под знаком всяких болезней, в том числе невралгии правой стороны головы. А теперь и Фелисса Мих. расхворалась: насморк, кашель и пр. Думаю, что Вы уже в Шмецке, пишу туда. Напишите о своем здоровье, а, когда совсем будет хорошо, приезжайте сами. Верх у нас сдан, но внизу для Вас местечко имеется. На днях ждем вдову худ. Вебера, а затем Инг Виснапу. Вообще же, дачников, к нашей радости, в Тойле не предвидится. Приедете - обо всем поговорим лично. Много есть о чем поговорить. Маме и Мих.Конст. передайте наши приветы. Как Ваш журнал? выходит?

Книги мои все еще печатаются. К июлю, вероятно, выйдут в свет. От И.Х. получили приглашение на свадьбу. Очень удивились. Итак, всего добраго.

Игорь.

***

Toila, 5.VII.1931 г.

Вам посылается привет, запрос о здоровье и ожидание Вас в Toila. И не воображайте, пожалуйста, что бездождье продлится все лето, а потому не очень-то ссылайтесь на "успеется"… "Поспешишь - людей насмешишь", и все боятся почему-то смеха, между тем, как он полезен для здоровья, а обрекать ближняго на недуги не так уж вежливо. Какая зловредная сия пословица! И вот - рассмешите людей - поспешите к нам!…

Игорь.

***

Toila, 5.VIII.1931 г.

Не все поездки оставляют после себя очаровательное впечатление, - такова, напр., моя последняя к Вам. Нелепая, глупая, что она могла дать мне, кроме досады, полнейшей неудовлетворенности? Невменяемое собственное состояние, ненужные спутники. Бр!.. У нас гостит Адамс. Целыми днями - стихи, острые разговоры. Приезжайте в субботу в 2 ч. дня из Аувере. Постараемся встретить в Орро. Фелисса все знает. И не подумал скрыть! Она очень просит Вас к нам. Настроение у всех чудесное. А что это за история с "Нарвск. Листком"? Привезите №. Я чрезмерно удивлен. Итак, до субботы.

Ваш Игорь.

Пишите впредь на меня непосредственно. Эту открытку Вы получите в пятницу. Спешил, - почта уходит. А если в субботу не приедете, ждем во вторник с тем же поездом. Вообще не откладывайте очень Приветы и ожидания.

Иг.

***

Toila, 13.Х.1931 г.

Выезжаем мы отсюда во вторник, 20.Х, в 3 ч. дня. Зайдите вечерком к Агате и там сговоримся обо всем. Все дни будем очень заняты, но вечером, конечно, свободны. Усиленно благодарствуем за хлопоты. Из Белграда уже получили два билета I-го класса по всей Югославии на 3 месяца. Дни стоят такие дивные, листва так лучезарно-лимонна , море такое тихое и опаловое, что расстаться с милой осенью нашей трудно! Переписываю новыя книги, кот. повезу с собой. Приветы наши Вам.

Ваш Игорь.

"Навидит" или ненавидит А. - не все ли равно? Да и нет, в сущности, ничего подобнаго, конечно. А у меня для Вас есть "писулька", кот. лично доставлю. А в Европе что-то уж черезчур "атлантидно" Где-то кого что застанет… Кажется, это повсюдно…

***

Любляна, 9. XI.1931 г.

Милушка. Вот мы и в Югославии и уже в третьем городе. Сегодня здесь концерт. 3.XI был в Варшаве, 5 в Мариборе, 6 в Птуе (Петеум). Любляна на Саве, около австр. границы, в 2 ч. езды от Триеста. Завтра едем в Белград, до кот. 12 ч. езды. Марибор, где мы провели двое суток, совершенное очарование: в горах, на Драве, теплынь, чистота, асфальт, уют. Познакомились там с весьма игривой обладательницей дивной виллы, роскошного авто и стараго мужа… Она угощала нас тончайшим обедом, винами и фруктами своих садов, возила, сама управляя авто, в Птуй за [неразб], а, когда провожала, вагон наполнила цветами. В ея доме встретились с кн. Е.Оболенской и одной богатейшей помещицей под Марибором, приглашавшей к себе гостить на месяц, но нет времени! В Любляне нас встречали проф. Макледов и Кун, сестра Липковской, с букетом лимонных хризантем для Ф.М. Шлем Вам привет. Жорж обещал писать Вам. Увы, нет больше места.

Целую Игорь.

Пишите на Белград. Один экземпляр, конечно, Ваш!…

***

Toila, 9.I.1932 г.

Праздники мы встретили в Дубровнике на Ядране у наших очаровательнейших Сливинских. У них же живет В.В.Шульгин - спутник наших адриатических блужданий и просветитель по части красавиц из Конавли… Побывали в Сараево у милейших из милых, Валентины Васил. Берниковой, которую я 11 месяцев не видел и уж очень захотел видеть: не поленился для этой цели 16 часов просидеть в купэ, натопленном, как баня. Да и назад столько же. Она была так обрадована и взволнована свиданием, что мне не пришлось пожалеть затраченных на нее (точнее - для нее) сил. 27-го дал концерт в Белграде, а уж 28-го в 8.35 веч. домой. В Варшаве пробыли всего 18 час., 3 часа в Риге и около 10 в Юрьеве, я не уверен в Вашем адресе: с Вами это случается, тем более, что и на Ракитина не писали. Так вот подтвердите получение открытки этой, и я напишу более подробно. А мои-то открытки из Болгарии и Югославии Вы получили? Что вы теперь вытворяете? Сообщите. Фишечка Вам шлет привет.

Игорь.

***

Toila, 5.III.32 г. Дорогая Ирина
Да, гадалка Ваша во вкусе времени, слов нет, но почему же только два друга дома? Не маловато ли несколько?… Уж на худой конец — дюжину. А что прославитесь — недурственно, знаете ли… Только вот вопрос, как и в чем? А вдруг кого-нибудь там ухлопаете, съедите или в корзинку упрячете? По нашим временам и это слава… на всеобщем бесславии! Впрочем, все это шутки, и я действительно хочу Вам, детеныш, всяких успехов… в пении, например. А что касается валерьяшки, есть средства и повернее. Жалею, что я на таком «почтительном» расстоянии нахожусь постоянно, а то живо излечил бы «болящую»… При этом гарантировал бы «некую неприкосновенность», конечно, при желании, а еще точнее — при нежелании… Понимэ? Впрочем, надо полагать, и в Ревеле такие «средствия» имеются. Только советую побольше напирать на валерьянку при встрече с добрыми знакомыми, авось, кто-нибудь и посочувствует. Как я, примерно. В Нарве все было "ничего себе": и зал, и бал, и отэль. Публики было около 250, причем русских, как и следовало ожидать, около пяти… Куль-туу-рный град, что и говорить! Я был приглашен в "жюри", и уж как нас там [не жури, выбрали некую Марию Маркс. Обывательница, как обывательница. Миленькая, круглолицая, конфузливая. «Веселились» до трех, а потом пошли в «Петроградскую», где утром уплатили счет за… бессонницу, однако, не в Ирушкином смысле. А мне все мерещится Ваш бальный туалет с бантиком!… Поедете на праздники домой, заезжайте, право. Обязуюсь быть «паинькой» в моем смысле! Читать здесь почти нечего. Попробовал было «Атлантиду-Европу» Мережковского, но «сробел» на десятой странице. Нет, уж я предпочитаю ей «Атлантиду» Пьера Бенуа: понятнее и ближе. А еще тут читали рассказы Бунина, Зайцева, Чирикова, Рощина, Куприна. Все весьма посредственно. А Куприн так и совсем выдохся. И все время читателя по плечу похлопывает. Фамильярничает. Ужасно хамит Бунин, заметно «академит». Порой даже до неприятности: задевает. Зайцев неровен, Рощин еще совсем «желторотый», но с проблесками и остринкой. Но это с ним редко все же. Лучшей книгой эмиграции остается по-прежнему вышедшая в свет летом в Белграде "Книга Июнь" Тэффи, где она уже не только юморист, но и тончайший, оригинальнейший лирик. Прочтите непременно.

Чувствую себя, если говорить серьезно, не очень-то хорошо: душа нестерпимо тоскует и мечется. Все чего-то не хватает. Иногда беспредметно, но часто и весьма определенно. И этому есть много почти неустранимых причин. Жизнь налажена очень правильно, приятно, даже уютно и вместе с тем… Я стараюсь, по возможности, винить во всей неурядице себя самого. И уж конечно, известная доля вины лежит на мне. Но принимая в соображение свои навыки, свои привычки и вкусы, т.е., свою сущность… Не знаю, право, как Вам, дорогая Ирина, ясно и лучше все это выразить, но, верьте мне, мучаюсь я порой самым недвусмысленным образом. Как следствие всего этого - частая апатия, чисто физическое недомогание, побаливает сердце, и, вообще, меня "мутит"… И это тем больнее и нестерпимее, что Фишенька редкостно-порядочный, тонкий, любимый и любящий человек. Она все это видит, бедная, и мучается в свою очередь. А "утешения" здешние (я имею в виду живых людей) чрезвычайно слабыя и не всегда рациональны…

Пишите, Ирушка, чаще и, если что-нибудь более интимное и откровенное, адресуйте на "нее": жена может расстроиться иногда и из-за пустяка, стойко перенося зачастую более серьезное. Люди уж так устроены. Дайте мне Ваши ручки - пусть я ласково и длительно поцелую их. Хорошия ручки: надежныя, испытанныя, понимающия. Приближается весна. Солнце-то, заметьте, какое! Душа полна грусти и радости, боли и блаженства. Стареющий поэт (как это жутко звучит!) все еще преисполнен любви к миру, людям и молодым женщинам. И это, думается, так понятно, так неизбежно, так нужно!…

Ваш Игорь.

***

Тойла, 18.VII.1932.

Миленькая невежа!
Где ответ на мое обращение от 9-го мая1? Злитесь? Нужно ли? Не лучше ли было сразу откликнуться? Ваше молчание несколько осложняет пустяк, в сущности. Производит неблагоприятное впечатление. Вы понимаете меня, надеюсь? Вы хотите меня понять — вернее?… Фелисса Мих. и я ждем Вас 28–30: 31-го здесь будет много оркестров и хоров. Съезд всего. Захватите с собой простыни. Одеяло есть. Я хочу Вас видеть. Сообщите день и поезд — я приду на ст. Орро Вас встретить. Мне нравится придти. В Нарве — надо думать — печатается моя «Адриатика». 25.VI. Волгин увез от меня рукопись, обещая, что типография в ближайшие же дни пришлет корректуру. Однако, до сих пор ничего нет. И сам Волгин примолк. Я ему черкнул открытку. Он пробормотал в ответ по телефону что-то невразумительное. Голосок его был какой-то неуверенный. Мягко выражаясь — я смущен… Я получаю со всех сторон заказы. И у меня кончаются сбережения. Мне книга необходима.

Если увидите его, попросите его поторопить типографию.
Мы приветствуем Вас. Равно маму и Мих. Конст.
Я жду от Вас очень скорого письма.

Ваш Игорь.

Я жду Вас, Ирушка, одну — мне нужно с Вами говорить более или менее интимно. Для других есть другие дни.
Иг.

***

[Toila] 6.VIII.1932.

Милая Ирушка!

На днях пришлю к Вам, — конечно, с Вашего разрешения, — пять экземпл. «Адриатики», вышедшей в свет 5-го августа, и попрошу Вас, деточка, распродать их по знакомым. Цена всего одна крона. Я послал много экз. в Югославию, Варшаву, Берлин и пр. Если разойдутся все 500 экз., я смогу осенью уехать в Румынию и уж, конечно, опять на Адриатику. Иным способом теперь денег не заработаешь, и Вы это отлично понимаете.

Вчера от нас уехал Вася. Он пробыл неделю. Что-то с ним произошло: мрачен, тяжел, удручен, молчалив и даже не хихикает. Старался его рассеять, но тщетно. Посоветовал приехать другой раз в лучшем настроении. В нем есть признаки безумия. Говорю это совершенно серьезно.

Приезжал как-то Иван Хар., затем Россбаум из Ревеля, иногда бывает Маслов. Брейтвейт живет уже две недели. Энергична, деловита, современна. Умна и воспитана. Ежедневно купаются с Фишенькой и Дусей. По вечерам читаем Гумилева (она его лично знала), Сологуба, Блока. Собираемся к Эссену, который усиленно зовет. Он приезжал к нам 10-го июля. Ночевал. Был мил и занятен. Приезжайте же в ближайшие дни к нам. Не забудьте, пожалуйста, простыни.

Фишенька, Грациэлла и Дуся Вас приветствуют. И ждут. Познакомитесь и с Аурой и с Норой. Вы их еще не знаете? В Тойле очень много дачников. Вчера чуть-чуть не попали к Вам ночью в авто: из Ревеля в Гунгербург ехал вечером Стильмарк, заехал пить чай и катал нас.

Приглашал всех на курорт. Дамы запротестовали: шел дождь и боялись за туалеты.

Итак, Ирина, жду. Целую.
Привет маме и М.К.
Ваш Игорь.

***

[Toila] 12.VIII.1932.

Я приду обязательно встретить Вас. Дождя не предвидится. Но если бы и был, пусть он не смутит Вас: дороги настолько хороши (из-за засухи), что сразу испортиться не могут. Мы с Фелиссой очень рады повидаться с Вами: столько тем, впечатлений, оттенков!..

Всегда Ваш Игорь.

***

Toila, 26.X. 1932 г.

Милая Ирушка!

"Не осуди за долгое молчанье": столько приходится писать ежедневно писем, что никак не собраться было. Уедем мы не ранее, чем между 20-25 XI, если, конечно, достанем деньги, а это теперь, сами знаете трудно. Пока что, живем с 1 сент. исключительно на проданные экз., поэтому крайне заинтересованы в скорейшей продаже. До сих пор продано повсеместно 101 экз., вернее - продано -то больше, но не отовсюду разрешено пересылать деньги. Есть уже и долги. Вообще, трудненько. Как только угораздит Вас отделаться хотя бы от двух экз., шлите переводом. Если увидите Ив. Хар. подстегните его: у него 25, и он молчит, "как убитый". Все жалуются, что дорого, но снижать цену и не думаю: "мал золотник" и т.д. Отчасти я рад, что задерживаемся: осень здесь прелестна. "Дочь Альбиона" 1 окт. переехала в Ieve, а раззнакомился с нею я 15 сент.: не мог простить ей того, что не оправдала себя, как мечты, а предстала вопиющей прозой пред светлыя очи мои!.. Вас же мы всегда помним и любим, чего и Вам желаем касательно нас.

Привет Ст.Ив. и Вам от Фелиссы и меня. Пишите!

Игорь.

***

28. VI. 1933 г.

Замок "Храстовац".Словения.

Дорогая Ирушка!

1-го июля исполнится ровно четыре месяца, как мы уехали из Тойла. С Вами мы расстались 16 февраля. Побыли два дня в Юрьеве, день в Риге, три в Варшаве, где я дал вечер, и 9 марта, в сумерки, мы уже ехали по Кишиневу в отэль "Paris". В этом уютном и обворожительном городе с улицами-аллеями провели без трех дней два месяца, дали там три концерта, выезжали на три дня в Аккерман, дал и там вечер, затем в авто съездили в Бугас за 18 кил. к Черному морю, а 5-го мая покинули Бессарабию и направились читать в Бухарест, где и пробыли четыре дня. 11-го мая приехали в Белград, дали вечер и пробыли три недели, потом уехали на природу в Дубровник и на восемь в Сараево (и тут был концерт), вернулись на неделю в Белград, а 21 июня приехали, по предлож. пр-ва, сюда на лето, в старинный (600 лет!) австр. замок гр. Герберштейна, в котором 120 комнат. Из окна дивный вид на окрестности: холмистые буковые леса и поля, горы, река, а вдалеке синеют Альпы, начинается Триест. От Вены четыре часа езды, от Триеста и Фиуля - пять, от Белграда - 12 ч. езды в ск. поезде. Хотя посещаемость концертов и была хорошей (бывали вечера по 500-700 чел.!), цены билетов стояли крайне низкия, и в результате все, что заработали ушло на поезд в Румынию и отэли. Здесь же у нас билеты бесплатные, как всегда. Финансовая сторона дела, след., оставляет желать лучшего. Зато бездна впечатлений и переживаний, сотни новых знакомств, среди которых есть более, чем интересныя. Да и старых друзей в Югославии почти всех перевидали. Напишите нам, давно ли Вы в Шмецке, что у Вас новаго, встречали ли в Ревеле Россбаума, Вебер и друг. знакомых. Я никому ничего все это время не писал, и лишь теперь, в природе и тишине, ни о чем (я не сказал: ни о ком!) не думая. Постепенно принимаюсь за переписку и, вообще, письм. работу. В Румынии написал 10 стих. и 4 в Дубровнике. Шлем сердечный привет маме и Мих. Конст., а, если, Нина Конст. с Мих. Алекс. у вас, то, конечно, и им. Встречаете ли Вы Василия Аким.? Кланяйтесь и ему. Мы много гуляем в лесу и полях, ловим рыбу. Попадаются сазаны и проч. В Бух. видели Липковскую, пришедшую на мой концерт. Она похудала, что ей к лицу. Недавно вышла замуж - в 53 года - за датчанина [неразб.]. Ему 27. Бух.- элегантнейший из городов. Там же живет теперь и Елена Ив. Арцыбашева. Целую Вас.

Пишите поскорее!
Ваш Игорь.

Мы живем в 18 кил. от пограничного г. Марибора (Марбурга). Сообщение автобусное.

***

[Toila] 7.I.1935.

Я жду Вас, милая Ирушка, от 2 до 4 дня у Шульца в пятницу, 11 января.

Целую ручки. Приветствую.
На Тойла не отвечайте.

Игорь.

***

19.III.1935.

Милая Ирина Константиновна, неуловимейшая!!

А не зайдете ли Вы сегодня, во вторник, к 8–9 час. веч.? Завтра я уеду — имейте в виду. А повидаться бы нам было нужно.
Не правда ли, дитятко?
— Руку!

Игорь.

Copyright © 2000—2024 Алексей Мясников
Публикация материалов со сноской на источник.