И. Хургина. «Был избран королем»
«Нарва-Йыэсуу. Начало улицы Свободы. Маленький домик. Из окон продолговатого кабинета-столовой видна зимняя Нарова. Окон — три, и через них открывается влекущий ландшафт: широкая заледенелая река, луга, рощи, дальние крыши Вейкюла. ...Игорь Северянин сидит в шезлонге, смотрит неотрываемо на Нарову и много курит.
Я говорю ему: «Итак, уже 35 лет, как Вы печатаетесь». «Этими словами Вы подчеркиваете мой возраст, — смеясь, отвечает он. — Пять лет назад я справлял 30-летие. Сегодня я постарел на 5 лет. Почему не принято справлять пятилетнего юбилея? Воображаю, с какой помпою и восторгом моя петербургская молодежь тогда приветствовала бы меня! За такой юбилей я отдал бы с радостью все последующие 30 лет жизни! Тогда меня боготворили, буквально носили на руках, избрали «Королем поэтов», сами нарасхват покупали мои книги. Тогда мне не приходилось, дико вымолвить, рассылать книги по квартирам почти и вовсе не знакомых людей, предлагать их и навязывать».
Голос поэта резко повышается. На лице его — презрение, гнев и боль.
«Вы теперь что-нибудь пишете?» — спрашиваю я, стараясь переменить тему.
«Почти ничего: я слишком ценю поэзию и свое имя, чтобы позволить новым стихам залеживаться в письменном столе. Только начинающие молокососы могут позволить себе такую «роскошь». Издателей на настоящие стихи теперь нет. Нет на них и читателя. Я теперь пишу стихи, не записывая их, и потом навсегда забываю».
...«Еще один вопрос, — сказал я, поднимаясь, — и. извините, несколько, может быть, нескромный. Вы изволили заметить, что больше почти не пишете стихов. На какие же средства Вы существуете? Даже на самую скромную жизнь, какую, например, как я имел возможность сам убедиться, Вы ведете, ведь все же нужны деньги. Итак, на какие же средства?»
«На средства Святого Духа», — бесстрастно произнес Игорь Северянин».
Грустное и ироничное автоинтервью («Игорь Северянин беседует с Игорем Лотаревым о своем 35-летнем юбилее»), отрывки из которого мы привели, было опубликовано в таллинской газете «Вести дня» в 1940 году. Игорю Северянину исполнилось 53 года. 35-летие творческой деятельности — последний его прижизненный юбилей. 20 декабря 1941 года он умер в оккупированном немцами Таллине.
«Как хороши, как свежи будут розы, Моей страной мне брошенные в гроб!»
Это двустишие 1925 года из сборника «Классические розы» выбито на могильной плите поэта.
В этом году исполняется 100 лет со дня его рождения.
Игорь Северянин (Игорь Васильевич Лотарев) родился в Петербурге, учился в Череповецком реальном училище. В 1913 году он выпустил свой нашумевший сборник стихов «Громокипящий кубок», который выдержал 10 изданий. Это из «Громокипящего кубка» — иронично, с детства звучащее: «Я, гений Игорь Северянин...»
Он писал: «Я — лирик, но я — и ироник». Вся поэтика Северянина, вся личность его — в этом слиянии лиризма и иронии, тщеславия и иронии, самолюбования и иронии, «пора популярить изыски» и иронии, романтичности и иронии.
В 1913 году Северянин сближается с кубофутуристами, подписывает их манифест «Идите к черту!», но вскоре происходит его размолвка с Маяковским и Бурлюком; Брюсов пишет о Северянине — главе эгофутуристов: «...юных лириков учитель, вождь отважно-жадных душ, старых граней разрушитель...»
Северянин становится чрезвычайно популярной фигурой: с 1913 по 1917 год он дает около ста «поэзоконцертов», совершает турне по десяткам городов. Северянина выделяла оригинальная манера чтения стихов. По этому поводу В. Шершеневич в своих заметках писал: «В противовес выразительному чтению Маяковского и Каменского, лаю Брюсова, скандировке символистов, Северянин почти буквально пел. Пел даже на особый, очень однообразный мотив (что-то вроде «В тени задумчивого сада», утилизируя только первую строчку) и неизменно, заканчивая, в том же тоне и без паузы произносил: «Все».
И фиолетовая, как черника,
Фигурка Юнии газелит в сад.
Дверь раскрыляется, и Вероника
Уже готовится журчать доклад...
Это отрывок из «Поэзы трех принцесс», напечатанной в сборнике «Виктория Регия» (1915 г.). В. Брюсов писал, что поэт умел «...найти подлинную поэзию в автомобилях, аэропланах, дамских пышных платьях, во всей пестрой сутолоке нашей городской жизни». Действительно, Северянин, подкупающий искренностью, откровенностью и раскованностью эпатажа, некой эксцентрической театральностью, пусть даже и с оттенком «паточной» буффонады, стал «властителем дум» тех лет.
Северянин реализовывал свою несомненную лингвистическую изобретательность эгофутуристическим фейерверком: грезерки, эскизетка, адъютантесса, окудесить, оэкранить, взорлить, златополдень, сине-гладь, коктебли.
(Кстати, о «коктеблях» Северянина писала Марина Цветаева в 1931 году в «Истории одного посвящения»: «...Игорь Северянин в дни молодости, прочтя у Волошина под стихами надпись: Коктебель, — принял название места за название стихотворного размера (рондо, газель, ритурнель) и произвел от него «коктебли», нечто среднее между коктейлем и констеблем».)
Что-то темпераментно-современное для нас чувствуется в его вольной, пусть и не всегда тонко-вкусовой, игре со словом. Ведь в чем обвинял его Валерий Брюсов в 1916 году в своей умной, аналитичной статье «Игорь Северянин»? Помимо претензий к вкусу, к недостатку знаний, культуры (которые Брюсов считал необходимыми для истинного поэта), он ставил в упрек Северянину, как сейчас мы понимаем, ...причастность к словоупотреблениям нашей с вами эпохи. Да, как это ни парадоксально, интеллектуальный, дальновидный Брюсов пишет: «Игорю Северянину нипочем сказать: «постиг бессмертия процесс», ...«в танец пустился мир, войдя в азарт», ...«обостряли нервы до границ».
А Северянин говорил о себе: «Я — самоучка-интуит».
В 1918 году на вечере (своеобразном конкурсе) в Политехническом музее в Москве Игорь Северянин был признан «Королем поэтов». Маяковский оказался на втором месте. В этом же году, в конце января, Северянин окончательно переселяется в Эстонию. Уже несколько лет он проводил там летние месяцы, в поселке Тойла, на берегу Балтийского моря. Маленькая уютная Тойла, светло-зеленая летом и жемчужно-хмурая зимой, была привычным курортным местом для интеллигенции из Петрограда. С тех пор на обороте титульных листов многих его сборников значится: «Адрес автора с 1918 года: Эстония, Тойла, Игорь Северянин».
В Тойла Северянин прожил, с небольшими перерывами, до 1935 года. В 1921 году он обвенчался в Тарту с Фелиссой Круут, в 1922 году у них родился сын Вакх. Фелисса Круут — женщина интеллигентная, тонкая, любящая и понимающая поэзию, сама писала стихи на эстонском и русском языках. Готовя к печати антологию эстонской поэзии на русском языке в таллинском издательстве «Библиофил» в 1922 году, Северянин собирался включить в антологию и стихи Ф. Круут. К этому времени относится его письмо к издателю А. Оргу от 20 января 1922 года: «...так смутивший почтенное изд-во поэт — моя первая и единственная законная жена, я же не имею обыкновения не только жениться на бездарностях, но избегаю с ними (конечно, по возможности) всяческого общения».
Северянин говорил о себе: «Я не беженец, не эмигрант, а дачник». Так он и жил, будто бы постоянным дачником, в Тойла с Фелиссой, в маленьком домике с палисадником. Сейчас перед домом этим стоит большой камень, серый валун, на котором значится, что здесь жил поэт Игорь Северянин. В 1957 году умерла Фелисса Михайловна Круут, которая сумела сохранить в неприкосновенности комнату, где жил и работал Северянин. А до недавнего времени в этом доме жила и поддерживала в нем память о поэте ее сестра, Линда Михайловна.
Я была там три года тому назад. Линде Михайловне исполнился 91 год. Она поднялась, когда я вошла в низкую дверь, и спросила с мягким эстонским акцентом: «Вы к Игорю? Идемте». Мы вошли в маленькую комнату. На стенах портреты — Бунин, Мирра Лохвицкая, Фофанов, Северянин... Маленький письменный стол, маленький диван. «Здесь все, как было при Игоре», — сказала Линда Михайловна. В альбоме, который лежал на столе, расписывались те, кто приезжал поклониться «Королю поэтов». Линда Михайловна вышла в соседнюю комнату, опустилась на колени перед шкафом и долго что-то искала. Наконец она достала нечто, завернутое в старую, засохшую газету, бережно развернула ее и, смущаясь, протянула мне: «Я хочу Вам подарить книгу Игоря. У меня уже ничего не осталось». Я взяла в руки эту маленькую горчичного цвета книжечку. «Игорь Северянин «Рояль Леандра» (Lugne). Роман в строфах. Издание автора. Румыния. Бухарест. 1935 год»...
«Рояль Леандра», написанный в Тойла, в марте 1925 года, был издан тиражом 500 экз.
Эта «куртуазная» и весьма задорная поэма начинается «Вступлением»:
Не из задора, не для славы
Пишу онегинской строфой
Непритязательные главы,
Где дух поэзии живой.
Мне просто нравится рисунок
Скользящей пушкинской строфы.
Он близок для душевных струнок
Поэта с берегов Невы...
Совсем другой Северянин. Ближе к 30-м годам его «слуховая память» (выражение Алексея Ремизова в письме к Северянину 1933 г.: «Я очень обрадовался Вашему голосу и как вести и как удивительному тембру, который сохраню в моей слуховой памяти») устала от футуристических эскапад. Он пишет спокойно и прозрачно. «Рояль Леандра» Игорь Северянин читал в Русском научном институте в Белграде.
В 1940 году Эстония вошла в состав СССР. Северянин, приветствуя это событие, писал:
Шестнадцатиреспубличный Союз,
Опередивший все края вселенной,
Олимп воистину свободных муз,
Пою тебя душою вдохновенной!
Это стихотворение — «Привет Союзу!» — включено в сборник Игоря Северянина, который увидел свет в Малой серии «Библиотеки поэта» (1978 г.). Несколько публикаций поэта успели выйти при его жизни в журналах «Красная новь» и «Огонек».
Зимой 1940 года, тогда же, когда появилось автоинтервью, Северянин написал два рассказа: «Гроза в Герцеговине» и «Румынская генеральша». Один из них, ранее не публиковавшийся, «Гроза в Герцеговине» (о событиях 1930 года), мы хотим предложить вниманию читателей. Строго говоря, его трудно назвать «рассказом» — это своего рода мемуарные заметки. Кроме того, для Северянина одна маленькая условность, недокументальность, означает уже переход к художественной прозе. Назвав в этом рассказе свою жену не Фелиссой, а Ирис, он как бы сам с собою играет в игру.
Северянин и Фелисса три раза были в Югославии, поэт давал там «вечера стихов», читал лекции.
«Гроза в Герцеговине» — рассказ о первой поездке в Югославию.
Помещаемое вслед за рассказом не публиковавшееся в широкой печати стихотворение из сборника «Адриатика» (1932 г.) является, помимо всего, еще и своеобразным комментарием к рассказу.
На обложке «Рояля Леандра» значатся все вышедшие книги Северянина. Под № 25: «Очаровательные разочарования». Готовится». Этот сборник опубликован не был. Два стихотворения из него, которые мы помещаем, также имеют отношение к поездке в Югославию.
Отрывки из 2-й главы «Рояля Леандра», с которыми мы хотим познакомить читателя, весьма своеобразно рисуют картину жизни 10-х годов нашего века: Северянин делает попытку ретроспекции и остраненного взгляда, как бы «сверху».
С. А. Сорин — русский художник-портретист.
«Капитаны Гумилева» — название одного из самых известных стихотворений Н. С. Гумилева.
«Эго и Кубо» — сокращенные названия литературных групп эгофутуристов и кубофутуристов. Среди их участников А. Е. Крученых — поэт, автор первой книги о Маяковском (1914 г.), Д. Д. Бурлюк — поэт и художник.
Сологуб (Тетерников) Ф. К. — писатель, автор гротескного романа «Мелкий бес».
Художники А. Н. Бенуа, М. В. Добужинский, Л. С. Бакст, К. А. Сомов, В. А. Серов во время, описываемое Северяниным, были членами группы «Мир искусства».
Бурцев В. Л. — публицист, издатель журнала «Былое», разоблачитель многих провокаторов царской охранки (в том числе Е. Ф. Азефа).
В. М. Луришкевич — один из лидеров крайне правых во 2—4-й Гос. думах. Участник убийства Распутина.
B. М. Дорошевич — журналист, театральный критик, автор острых фельетонов.
А. В. Амфитеатров — писатель, автор пьес, романов, фельетонов (в том числе «Господа Обмановы» — о царской семье).
«Русское Слово» — либеральная буржуазная газета. В ней сотрудничали А. В. Амфитеатров, В. М. Дорошевич и др.
C. Ю. Витте — русский государственный деятель, инициатор винной монополии. Разработал основные положения столыпинской реформы.
За свою жизнь Игорь Северянин издал 29 книг. Последние две книги — 1938 и 1940 годов — были переводами эстонского поэта Алексиса Раннита. Как и сказано в автоинтервью, последние годы больной, измученный, лишенный тепла и средств к существованию поэт почти не писал.
Во время последнего посещения Югославии в 1933 году Северянин жил некоторое время в замке Храстовец, в Словении. Там он «выполнил исключительно по памяти», как значится на титуле, работу «Теория версификации (стилистика поэтики)». Работа эта не опубликована, хотя весьма любопытна и профессионально, и с точки зрения видения личности поэта. В «Заключении» говорится:
«Современному поэту следует избегать следующего:
1. Метафор, эпитетов, аллегорий, олицетворений, гипербол и антитез, многократно использованных и ставших вследствие этого стереотипами. Примеры: «В житейском море, в пучине зол, барахтаюсь, как щепка», «прекрасна, как ангел», «красива, как роза», «мраморные плечи», «снег блестит, как бриллианты», «тает, как свет», «мрачна, как ночь», «они были различны, как ночь и день», «я испытал бездну счастья», «цветы нашептывают сказки», «он надежен, как скала».
2. Погрешностей против эвфонии, т. е. — какофонии. Примеры: «Широка, как Ока», «Оку незримый (окунь незримый)», «вытравлять же ребенка (вытравлять жеребенка)»...
...Только при свежести образа и оригинальности построения фразы банальные рифмы терпимы».
Всегда ли сам Игорь Северянин следовал своим установкам?
«...мое дело — петь, дело критики и публики — судить мое пение». Так писал поэт в 1915 году.